Главный дирижер российского кино и его оркестр вместе справляют свои юбилеи
Государственному симфоническому оркестру кинематографии сегодня исполняется 75 лет, Сергею Скрпике через два дня – 65 лет. Под его дирижерскую палочку летал «Мохнатый шмель», Людка Калугина из «Служебного романа» впервые влюбилась, а робкий интеллигент Андрей Бузыкин в «Осеннем марафоне» все никак не мог сказать правду самому себе. Каково это, управлять не только оркестром, но и эмоциями людей, - об этом Скрипка рассказал корреспонденту «Труда».
-- Сергей Иванович, вы пришли в оркестр в 1977 году. Почему внештатным дирижером?
-- Когда я впервые появился в оркестре, в штате там было семь дирижеров и около 150 музыкантов, которые могли работать сразу в трех местах: два полных симфонических состава плюс камерный ансамбль. Несмотря на это, киностудии неделями стояли к нам в очереди, ждали записи. Так вот, у этих штатных дирижеров были лимиты – 80 минут записи в месяц. И ни минутой больше. Они свои 960 годовых минут могли исчерпать за пару-тройку месяцев – потом сидеть и ничего не делать. И тут выходил я весь в белом, не связанный никакими минутами… Особенно в конце года на меня большой спрос был (смеется).
-- Тогда было семь дирижеров, сейчас – вы один…
-- Да, работы, к сожалению не очень много. Я мог бы еще столько же делать… Все разговоры, что киноискусство возрождается – пока именно разговоры. Ведь недаром говорится – кинопроизводство. Да, кино – производственный процесс, завязанный на массе всяких смежников. Что касается нашей области: существовал институт музыкальных редакторов. Они представляли, какой композитор нужен, заказывали музыку, композитор играл эскизы, режиссер говорил: «Это же полная чушь!». А редактор тихо композитору: «Вот здесь так, а здесь так». Композитор играл практически то же самое, режиссер: «Ну вот, совсем другое дело!».
-- Режиссеры - такие… наивные?
-- (смеется) 90 процентов режиссеров… Ну ладно, 80 – ничего не понимают в музыке. Не может человек быть равновелик во всех областях. Это почти нереально. Для этого и были музыкальные редактора. Я работал с великим редактором Раисой Александровной Лукиной. А была еще Минна Яковлевна Бланк. У каждой – свой круг композиторов. И не дай бог кто-то из них сделает фильм с другим редактором. Измена! Обида! Они знали возможности всех исполнителей. В «Маленьких трагедиях» Швейцера – помните, там феноменальная песня Мэри, и голос такой… мертвый: Валя Игнатьева. Где ее Раиса Александровна нашла?.. И Валентину Пономареву в «Жестокий романс» она привела.
Кстати, один великий режиссер, с которым я работал, начиная с фильма «Гараж», любил повторять: «Я ничего не понимаю в музыке». Хотя снял и «Карнавальную ночь», и «Жестокий романс»… А Георгий Данелия, напротив, лезет в каждую ноту, ну в каждую. Когда мы «Кин-дза-дзу» записывали, Гия Канчели не выдержал: «Я не понимаю, что этот шакал от меня хочет – разбирайтесь сами». Это надо знать Канчели – совершенное спокойствие. Но вообще с Данелией работать – это такое счастье! Он уникум. Слушает, что ему говорят, и делает все наоборот. Во всяком случае, на недавнем мульте «Кин-дза-дза» (мы ее записывали) так было, и получился фильм!.. А есть режиссеры, которые вообще на запись не приходят. Многие молодые сейчас так делают. Правда, есть и исключения. Например, Сергей Урсуляк. Хотя какой он молодой – еще старая школа. А еще – Николай Лебедев. Удивительный, тонкий человек. Я с ним работал и на «Звезде», и на «Волкодаве», и на «Легенде № 17».
-- Принято считать, что без музыки кино нет.
-- Любой подход имеет право на жизнь. Вот был такой режиссер Райзман. У него одна нота – вибрафон ударил в начале титров – и всё. А фильмы снимал выдающиеся! Или Коппола с его «Апокалипсисом». Как у него решен эффект, который нас всех в свое время убил! Идет фильм, какие-то звуки странные – папа его, Копполы, чего-то там набросал на синтезаторе. Идут герои по джунглям, звучит какая-то мерзость… А потом, когда вертолеты летят и все живое поливают свинцом – с экрана обрушивается роскошный симфонический Вагнер в тогда еще новой системе «долби». Дыхание перехватывает! А нынче мы включаем телеэвизор и слушаем без конца пластмассовую музыку. Приглашается якобы композитор, и ему говорят: сделай, как в «Скорой помощи»… И вот у нас из каждого утюга «Скорая помощь». Я знаю одного звукорежиссера, он просто вырезал разные куски, давал композитору: сделай вот так. Фильм вышел. Когда спросили, кто автор музыки, он сказал: «Союз композиторов».
-- Режиссеры – понятно. А композиторы?
-- Все разные! Геннадий Гладков – очень требователен, Андрей Петров – о-о-очень интеллигентный был. Спрашиваешь: «Как вам, вот здесь вроде что-то не так». А он: «Нет-нет, все нормально». Отказать ему было невозможно. А Эдуарду Артемьеву с Никитой Михалковым – им вообще никто не нужен, ни музыкальный редактор, ни дирижер (смеется). Гладков, Петров, Артемьев – это золотой фонд. И где, спрашиваю, ваш нынешний «союз композиторов»?.. Есть, конечно, хорошая молодежь – Айги, Васильев, Шелыгин. Еще несколько имен могу назвать. Может, просто еще не прислонились к своему режиссеру.
-- Принцип записи в кино советском и зарубежном отличался?
-- Очень. У нас оркестр стоил заказчику 63 копейки в час. Принесет режиссер готовый материал, а там, где было 5 минут, стало 2, где полминуты – полторы. Вот мы прямо в студии – здесь повторим, здесь сократим. Записали один номер за смену – ну и ладно: все равно 63 копейки! В западном кино такого не было. Все ноты уже «уложены» специальным человеком до записи, расставлены клики…
-- Это что?
-- Это как метроном: здесь герои побежали, здесь взрыв, здесь поцелуй. Сейчас мы тоже так работаем, это легче. Хотя кто его знает, как лучше. Все наши великие фильмы были записаны без кликов.
-- Да и вы с оркестром уже девятый сезон ведете абонемент «Музыка в кино» в зале им. Чайковского без всяких кликов, и билеты спрашивают от метро. Что будет в этом сезоне?
-- Во-первых, 3 октября наш юбилейный вечер: 90 лет оркестру. Много наших друзей придет. Будут вечера, посвященные Татьяне Пельтцер, к 80-летию Геннадия Гладкова, музыка Голливуда, уже прошел вечер Татьяны Лиозновой. Еще очень жду 23 апреля – программу «Поговорим о любви». Такой киноконцерт, но пока рассказывать о его секретах не буду. В Олимпийской деревне новый для нас зал будем осваивать, дадим три концерта нового абонемента «Параллели: композитор – режиссер». Например, Рота и Феллини, Рязанов и Петров. Отделение – наши, отделение – западные.
-- Что вас связывает с городом Жуковский?
-- Все. Я там оркестром руковожу с 1975 года. Почетный гражданин города… Начал еще студентом консерватории. Раньше во многих подмосковных городах были симфонические оркестры. Вот и в Жуковском в 60-е построили очень симпатичный Дворец культуры, с хорошей акустикой, и подумали – почему не быть своему оркестру: город интеллигентный – авиастроители, ракетчики. Потом в большинстве таких городов оркестры исчезли, а Жуковский его сохранил.
-- Возвращаясь к оркестру кинематографии. Говорят, ваши музыканты могут любую музыку играть с листа, без репетиций.
-- Да, мы такая пожарная команда: рукава, брандспойты – все носим с собой. Можем играть в любом жанре.
-- Как отбираете людей?
-- Ну, опыт уже какой-то есть, могу человека сразу раскусить. Не всех, разумеется – иначе работал бы в другом месте – разведчиков отбирал.