Музей Тургенева в Москве готовится к большой реставрации
Летом в маленьких столичных музеях немноголюдно, но в «Доме Муму» (так его прозвали в народе) на Остоженке горячая пора. Нынешний год примечателен двумя тургеневскими датами: 195 лет со дня рождения и 130 со дня кончины Ивана Сергеевича. По этому случаю готовится масштабная выставка под сводами музея Пушкина на Пречистенке (музей Тургенева — его филиал), а сам тургеневский домик скоро подвергнется реконструкции. В этот деревянный особнячок и заглянула корреспондент «Труда».
Вот что рассказала заведующая музеем Елена Полянская: «Перед тем как осенью 2009 года двери дома Тургенева распахнулись для публики, был сделан лишь косметический ремонт. В советское время здесь размещались коммуналки, а в 1970-х здание зашторили, оградили шлагбаумом и заселили организациями, производящими спортинвентарь. Наша экспозиция успешно просуществовала почти четыре года, но следы прежних арендаторов налицо, так что необходимость реставрации назрела».
Иван Сергеевич на Остоженке бывал наездами, останавливался в комнатах на антресольном этаже. Дом с 1840 года в течение 10 лет снимала его матушка. Отношения с Варварой Петровной складывались очень непросто с самого детства: «Матери я боялся как огня. Меня наказывали за всякий пустяк, муштровали как рекрута, редкий день обходился без розог».
Варвара Петровна обладала нравом жестким, измывалась над крепостными. Хотя водила знакомства с писателями, обожала путешествовать и много читала. Жемчужина экспозиции — миниатюрный портрет Варвары Петровны в 1814 году: ей 27 лет, она не особо хороша, зато только что стала богатой наследницей Спасского-Лутовинова и других имений своего дядюшки Ивана Ивановича Лутовинова. Потому и женился на ней бравый кавалергард Сергей Тургенев, доставивший много терзаний ее сердцу.
Своего отца Тургенев изобразил в повести «Первая любовь». А чтобы понять и почувствовать характер его матушки, лучше всего почитать ее письма, вышедшие под названием «Твой друг и мать Варвара Тургенева» — так она подписывала свои послания сыну. Начинались же они словами «Милый друг и сын Ванечка». Варвара Петровна и мучила, и, безусловно, любила Ивана Сергеевича. Он был ей ближе первенца Николая: «Все заключается у меня в вас двух. Я не имею ни сестер, ни братьев, ни матери, ни тетки, никого, ни друзей. Я вас люблю страстно, но! — различно. Ты мне особенно болен:» И позже, незадолго до смерти, писала: «Мои милые, гнев матери — дым; малейший ветерок, и пронесло его. А любовь родительская неограниченна. Сквозь этот дым, как бы он ни ел глаза, надо видеть любовь, которая вкоренилась с колыбели...» Ивану Сергеевичу при всей доброте и мягкости его характера это не всегда удавалось. Черты Варвары Петровны он вывел в далеко не положительных образах своих текстов. В зале, посвященном «Муму», есть очень символичная скульптура: немой дворник Герасим в лодке со своей любимой собачкой. Если отойти подальше, в металлической композиции (автор Андрей Волков) угадывается крест. События, описанные Тургеневым в этом рассказе, разворачивались в доме на Остоженке и имеют реальных прототипов.
В музее много хороших портретов Ивана Сергеевича и тех, с кем он общался: Ивана, Константина и Сергея Тимофеевича Аксаковых, Василия Боткина, Тимофея Грановского, Жорж Санд, Виктора Гюго, с которым Тургенев сопредседательствовал на Литературном конгрессе 1877 года, когда решался вопрос об авторских правах.
В музее можно видеть раритетное издание «Записок охотника» 1852 года, а также «Вестник Европы» с первой публикацией писем Пушкина невесте и жене. Младшая дочь поэта, графиня Меренберг, поручила их редактировать Тургеневу, который «домашние тайны» изъял: тогда было не принято выставлять их напоказ.
Представлены в музее и портреты Полины Виардо — второй по значимости женщины в жизни великого писателя. Благодаря Варваре Петровне он появился на свет, на руках у Виардо покинул этот мир. Увидев и услышав ее в роли Розины в «Севильском цирюльнике» — в 1843 году французская опера гастролировала в Санкт-Петербурге — 25-летний Тургенев прикипел к «очаровательной испанке» навсегда. Он «поэт, талант, аристократ, красавец, богач», она почти его ровесница, некрасива, но с потрясающей харизмой. «Фея высшей породы», по определению Репина.
То, как Тургенев слушал Виардо, описал Яков Полонский: «Она вошла: Она поет: / О, это вкрадчивое пенье! / В нем пламя скрыто — нет спасенья! / Восторг, похожий на испуг, / Уже захватывает дух...»
У нее уйма поклонников и достойный (правда, на 20 лет старше) муж Луи Виардо — директор Итальянской оперы в Париже, испанист, культуролог, автор первых путеводителей по европейским музеям. Он переводил на французский Гоголя и Сервантеса, а его перевод «Дон Кихота» признан лучшим. Тургенева ничто не останавливает. Ездит за ней повсюду, озаряясь «розовым восторгом». У нее уже четверо детей, на его пути тоже встречаются женщины, но богиней и музой остается исключительно она. В 1874 году покупает ей в подарок восемь гектаров земли под Парижем, а через год рядом с их виллой поселяется и сам. Вся жизнь «на краешке чужого гнезда»?
«Не надо так буквально воспринимать его слова. Он называл себя и трусом, и бесхарактерным, и слабым, но перенес несколько операций без наркоза — ведь тогда резали по живому. Да вся его биография — пример мужественного человека, — говорит заведующий сектором научной работы музея Елена Грибкова. — Он был счастлив: артистическая атмосфера, окружавшая Виардо, импонировала ему». Наверное. Хотя именно в Буживале написано: «Куда мне деться? Что предпринять? Я как одинокая птица без гнезда. Нахохлившись, сидит она на голой, сухой ветке. Оставаться тошно: а куда полететь?» Здесь же, незадолго до смерти, в июне 1882 года родились и бессмертные строки: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»
Он всегда ратовал за русскую литературу, хотел, чтобы она прирастала новыми дарованиями. Над этим посмеивались. В соннике о писателях поэт Николай Щербина написал: «Видеть Тургенева во сне — значит, открывать талант там, где его нет». Будучи человеком благородно тонким и вдумчивым, Иван Сергеевич не обижался.
«В нем удивляет всякое отсутствие позы и тщеславия», — говорит Елена Грибкова, уверенная, что каждое поколение открывает своего Тургенева. Он очень современен, и думающие молодые люди это, несомненно, чувствуют. В 1970-х были интересны мистические откровения «Клары Милич», «Песни торжествующей любви», «Призраков», «Собаки». Сейчас смотрят «Русского человека на рандеву» в Мастерской Петра Фоменко, а одну из самых репертуарных пьес — «Месяц в деревне» — экранизирует Вера Глаголева. Пусть перевелись «тургеневские девушки», но «Вешние воды», «Фауст», «Стихотворения в прозе» не устареют никогда. Это классика, а не литературный фастфуд.
Жаль, все еще нет в Москве памятника Ивану Сергеевичу. Впрочем, музей подал заявку, чтобы поставить его в сквере, где находился Успенский храм, прихожанкой которого была мать великого писателя.