В ночь на 1 июля, когда началось председательство Франции в ЕС, главный французский символ,
В ночь на 1 июля, когда началось председательство Франции в ЕС, главный французский символ, Эйфелева башня, окрасился в цвета единой Европы - сине-золотистый (синий флаг Евросоюза с 12 звездами). Посмотреть на это зрелище собрались тысячи французов.
Флаг этот, к слову, европейцы собирались отменить после принятия Лиссабонского договора, в тексте которого о символах ЕС нет ни слова. Теперь, видимо, не отменят. После провала референдума по Лиссабонскому договору в Ирландии все больше государств не хотят принимать этот документ.
Вчера в список (до сих пор в нем официально значилась Ирландия и полуофициально - Чехия, чей парламент вполне может провалить голосование) вошли Германия и Польша. Соседство неожиданное: до сих пор ни по одному общеевропейскому вопросу лидеры этих стран не выражали такого единодушия.
Сначала польский президент Лех Качиньский отказался ставить подпись под документом, который парламент ратифицировал еще в апреле. Под тем предлогом, что "после провала ирландского референдума это делать бессмысленно". Впрочем, свою позицию Качиньский уже озвучивал, поэтому куда большим ударом для Брюсселя стало заявление президента Германии Хорста Келера. Он сообщил, что не подпишет договор, пока не будет решения Конституционного суда, который рассматривает иски о незаконности документа. В общем, шансы, что Германия документ примет, все же есть - если вердикт германского суда будет в пользу "клуба 27".
Поможет ли это еврочиновникам - другой вопрос. Пока они не определились даже, как справиться с непокорными ирландцами. Решение отложено до октябрьского саммита в Брюсселе. Так что у Николя Саркози достаточно времени, чтобы съездить в Ирландию и попытаться переубедить жителей этой страны.
ЦИТАТА
Николя Саркози, президент Франции:
- Что-то не так! Что-то явно не так! В процессе строительства единой Европы были допущены ошибки. Взять хотя бы провал референдума в Ирландии. Надо выяснить, чем именно недовольны ирландцы. Европейцы полны сомнений: они задаются вопросом, не получится ли, что государственные власти будут защищать их интересы эффективнее, чем европейские.