Навязывая «удавленку», чиновники губят уникальную систему художественного образования
Как полагаете, чего сегодня, на втором году ковида и вынужденной «дистанционки», начальники нашего образования требуют от педагогов детских школ искусств? Задуматься, как выходить из полосы карантинов к живой жизни? Ведь пандемия рано или поздно закончится. А онлайн в обучении творческим специальностям — со всей очевидностью лишь вспомогательное средство: невозможно посвятить в таинство бесчисленных оттенков звука или красок через компьютерные колонки и дисплей... Увы, если вам, как и большинству нормальных людей, надоело общение исключительно через гаджеты, вас ожидает шок. По крайней мере после ознакомления с программными установками конференции, прошедшей недавно в Детской музыкальной школе имени С. Я. Лемешева, одной из крупнейших в Москве.
Из 14 выдвинутых для обсуждения тематических направлений 8 так или иначе касались «цифрового» образования. Доходило до курьезов, до предложений подумать — как организовать дистанционный хор. Или (не падайте со стула) дистанционный хореографический ансамбль. Вы представляете себе «Лебединое озеро» или хотя бы «Барыню» станцованными в режиме Zoom-конференции?
Предвижу тут обвинение в консерватизме: да понимает ли автор, что онлайн — детище нашего технологичного времени и здорово выручил в самую трудную пору самоизоляции? Понимаю. Вот только те, кто продвигает абсурдные разработки типа «песен и плясок на расстоянии», скорее всего руководимы не соображениями технического прогресса и сохранения здоровья. Пандемия? Она просто сыграла им на руку, подхлестнув давно бродившие разговоры: пора-де с этим контактным образованием кончать.
Послушаем московскую пианистку Екатерину Галицкую, не только имеющую за плечами годы преподавания, но и троих детей, из которых двое обучаются музыке, а старшая девочка эту учебу уже закончила: «Уже полтора десятка лет в детских музыкальных школах при аттестации за прохождение курсов цифровой грамотности дают на порядок больше баллов, чем за подготовку лауреата международного исполнительского конкурса».
Началось, как видите, задолго до коронавируса. В нашем государстве, озабоченном не столько ростом экономики, сколько тем, как бы выжать побольше соков из граждан, давно стала модной идея всеобщей оптимизации. Для ее проводников виртуальные возможности интернета — манна небесная. Вспомните недавнюю кампанию в медицине: зачем-де столько поликлиник и больниц, если можно проконсультировать по «Скайпу»? То же самое в музыке: зачем дорогостоящие школы с консерваториями, если педагог с учеником могут и через экран пообщаться?
Пандемия напомнила нам, зачем больницы — ценой десятков тысяч потерянных жизней, которые можно было бы сохранить, если б не тот самый каток оптимизации.
В педагогике, как говорил известный киногерой, ошибки не так видны, как в медицине, но обходятся не дешевле.
Россия справедливо гордится своей системой непрерывного художественного образования: детские школы искусств, училища (колледжи), вузы. Эта практика формировалась столетиями, обеспечивая высочайшие, на мировом уровне, позиции в музыке, балете, изобразительном искусстве... Не все выпускники школ становились профессионалами, но практически все шли дальше в жизнь с мощной прививкой культуры и вкуса к прекрасному.
Однако сторонникам идеи всеобщей цифровизации эта традиционная структура показалась слишком дорогой и обременительной: зачем тысячные отряды педагогов, здания с сотнями роялей и прочими «эстетическими излишествами», когда можно просто усадить учителя и ученика перед монитором. И разучивайте себе «Чижика-пыжика».
«Да хотя бы затем, — говорит известная пианистка и педагог с большим опытом Варвара Мягкова, — чтобы научить юного музыканта волшебству звука. Разве может компьютер, даже самый совершенный, дать представление о его бесчисленных оттенках — звуке добром, злом, сухом, жестком, хрустальном?..»
Не может компьютер научить и коллективизму, чувству локтя. Ребенок, изолированный от живого общения, гораздо тяжелее переживает неудачи и подвержен риску неврозов. Психолог и педагог Александра Федорова (Центр поддержки профессионального здоровья музыкантов Полины Осетинской) делится наблюдением: если раньше в рамках одного музыкального училища имели место 2-3 случая госпитализаций по серьезным психическим проблемам в год, то теперь такая же цифра может быть достигнута за месяц.
«Мы явно имеем дело не со стихийной волной, а с продавливаемой сверху экономической и политической стратегией, — продолжает Федорова. — Тотальная цифровизация — это ведь не только экономия на педагогических кадрах и зарплатах. Это и рынок навязываемых гаджетов, программ, цифровых услуг, у которого наверняка есть свои интересанты».
К чему такая стратегия приведет? К тому, допустим, что на всю страну будет транслироваться один и тот же курс музлитературы. Возможно даже, удачный — но единомыслие, особенно в таком тонком деле, как музыка, сулит мало хорошего.
Обедненная и уплощенная, система «удаленного» образования (скептики уже прозвали ее «удавленкой») и «продукт» будет выдвигать соответствующий. Поскучнеют в отсутствии ярких артистических имен концертные афиши, публике незачем будет рваться в залы, спрашивая лишний билетик. И у будущих Дани Милохина или Клавы Коки уже не будет опасных конкурентов в лице нового Дениса Мацуева или той же Полины Осетинской.
Сгущаю краски? Ничуть. Уже сейчас, замечает профессор Московской консерватории композитор Татьяна Чудова, уровень ребят, приходящих из музыкальных школ, заметно снизился. Многие просто не в состоянии сыграть свои собственные сочинения — привыкли, что за них это делает компьютер.
Но отчего не слышно протестов тех, кто, казалось бы, больше всего заинтересован в развитии традиционного обучения?
А вы пробовали когда-нибудь говорить с педагогом о проблемах его школы? Наедине он с готовностью расскажет, как, например, из-за неэффективности онлайн-занятий те же педагоги организуют дополнительные офлайн-уроки — разумеется, за хорошую плату... Но попробуйте вытащить такого критика в публичное поле — запрется как партизан на допросе. Ведь иначе сам лишится дополнительного заработка, а то и место в школе потеряет.
Так что положение почти безвыходное. Почти — потому что есть еще одно сообщество кровно заинтересованных людей: это родители. Многие из них, кстати, и музыкальные педагоги — музыка часто дело наследственное. Среди них — упомянутая Екатерина Галицкая, один из активных участников собравшейся недавно в фейсбуке группы коллег и товарищей по родительскому несчастью «За живые уроки музыки». Именно это сообщество поделилось со мной приведенными здесь мнениями тех, кто встревожен тотальным «цифровым» наездом на живое образование.
Тем временем
На днях Совет Федерации одобрил изменения в Законе об образовании. В документе появилось много хороших слов о детских музыкальных, художественных и прочих школах, об ответственности Министерства культуры за соблюдение норм при приеме в эти заведения... К сожалению, об ответственности за сохранение лучших традиций отечественного очного обучения не сказано ничего.
Владимир Спиваков, скрипач, дирижер, учредитель Международного благотворительного фонда
— Если говорить коротко, то обучение онлайн — это 10 процентов эффекта, по сравнению с живыми занятиями. Как поправить кисть, поднять или опустить локоть, если речь об игре на струнных инструментах? Как показать вибрацию? Это ведь не просто физика, а обмен духовной энергией, который есть суть отношений учителя и ученика. Zoom не передает и малой части человеческой теплоты. Все равно что живой человек — и фото на паспорте.
Я занимался онлайн с одной прекрасной взрослой скрипачкой — ей можно было рассказать об интерпретации, и она, благодаря своему профессиональному багажу, меня понимала. Но с ребенком, даже самым талантливым, это невозможно. Более того, я за год не дал ни одного онлайн-концерта. Когда просили, говорил: давайте записи концертов, прошедших с публикой. Человек с ампутированными ногами не может ходить, как прежде. То же самое — выступление без публики: концерта нет. Потому что концерт — это когда мы играем для людей.
Когда я приглашаю выступить юных исполнителей, за несколько дней до того устраиваю встречу с ними, рассказываю и показываю, на что обратить внимание. Несколько раз проигрываем сочинение, чтобы ребята услышали голоса оркестра, а не только свою партию. И, конечно, это только живьем, никакого онлайна.
На Западе сейчас увлечены виртуальным общением? Давайте не оглядываться на то нехорошее, что есть в мире. Там люди уже не могут оторваться от кнопки, она для них — всё. Но зачем нам растить рабов кнопки? Давайте лучше растить живо чувствующих людей, музыкантов, артистов.
Денис Мацуев, пианист, президент фонда «Новые имена»
— Период пандемии проявил многие плюсы современных технологий. Все мы помним первоначальную пору карантина, когда ведущие театры мира и филармонии открыли серии онлайн-концертов, бесплатно выложили свои архивы, и публика погрузилась в это великолепие. Но прошло два месяца — и цифры просмотров резко упали, став даже ниже, чем когда эта возможность предоставлялась платно. Живое звучание, живой контакт с музыкантом ничем заменить нельзя.
Тем более это справедливо для педагогики. Я много говорил на эту тему с директором ЦМШ Валерием Пясецким и укрепился во мнении, что занятия онлайн как основной способ обучения музыке неприемлемы. Даже самые талантливые ученики, схватывающие все налету, нуждаются в живом присутствии педагога. Вот пример: на наш большой юношеский конкурс Grand Piano Competition, который стартует меньше чем через месяц, прошел отбор ученик ЦМШ, живущий в Коста-Рике. Его педагог Дарья Рябова говорит, что она в мальчике уверена. И вместе с тем добавляет, что полной ясности того, в каком музыкантском качестве (культура звука и пр.) он сейчас находится, у нее нет — и это не удивительно, ведь на протяжении последнего года они были вынуждены общаться только на расстоянии.
Разговоры о переводе музыкального образования в онлайн мне кажутся тем более нелепыми, что именно в нашей стране ситуация намного лучше, чем в большинстве других стран мира. На Западе все поставлено на стоп-кран, там дела обстоят трагически: рушатся концертные агентства, музыканты знаменитых оркестров вынуждены играть на улице... У нас ни один оркестр не потерял ни копейки. Когда мы рассказываем им про наши концерты, фестивали, премьеры, про наши походы в музеи, библиотеки, на стадионы, они поверить не могут. А ведь уже и иностранные студенты — те, что учатся у нас — начали в Россию возвращаться. И я уверен — этот процесс будет развиваться, тут и вакцина поможет, и коллективный иммунитет.
Да, мы в фонде «Новые имена» прошлым летом были вынуждены провести летние мастер-классы в онлайн-формате, но уже в этом году намерены вернуться к очным занятиям и живому, с публикой, проведению фестиваля «Альма матер». Конечно, держим кулаки, чтобы не случилось ничего непредвиденного. Но если действовать правильно — уверен, не случится. И твердо убежден, что онлайн-образование — это не наше будущее.
Дмитрий Вдовин, профессор Академии хорового искусства, художественный руководитель Молодежной оперной программы Большого театра
— И мне, и моим коллегам, которые были вынуждены заниматься с учениками онлайн, это принесло, без преувеличения, страдания. Моя коллега из Нью-Йорка, работающая там в Музыкальном Кауфман-центре (в его Специальной музыкальной школе, устроенной по образцу нашей ЦМШ) просто в отчаянье. Год такой работы — а результаты плачевные.
Я сам испытал эту горечь, когда давал мастер-классы на Уэксфордском оперном фестивале в Ирландии. Договаривались мы о трех неделях живых занятий, но в итоге все ограничилось тремя днями онлайн. И это стало самым страшным испытанием в моей жизни: не слышно ни нюансов, ни изменений, которые ты просишь ученика сделать в его пении, дыхании, позиции. Работаешь вслепую, в пустоту — какой бы совершенной электронная связь ни была. Живой звук в нашей профессии — краеугольный камень становления артиста.
Уж не говорю о том, что периодически необходим и тактильный контакт, хотя эта тема сейчас стала чудовищно опасной, многие мои коллеги, честнейшие люди в солидном возрасте, причем как мужчины, так и женщины, попали под следствие... Но как еще действенно показать ученику (разумеется, спросив у него разрешения), где у него зажим, как исправить осанку?
Те, кто толкает музыкальное образование в виртуальную сферу, не понимают тонкости нашей профессии. Мы — как часовщики или микробиологи: работаем с тончайшей материей. Ее не уловит даже самая совершенная сегодняшняя техника. Конечно, когда очная встреча физически невозможна, это лучше, чем ничего. Но надо помнить: это лишь вынужденное вспомогательное средство, на которое толкнула ситуация. Рассчитывать, что онлайн заменит когда-нибудь реальную живую работу, было бы по меньшей мере наивно, а на самом деле, я бы сказал, преступно по отношению к искусству.