- Этим конкурсом я осталась очень довольна, - призналась "Труду" Елена Васильевна. - Невероятно сильный состав исполнителей. Просто потрясающие голоса...
- Наверное, членов жюри можно сравнить с золотоискателями? Ведь в надежде найти несколько драгоценных голосов они вынуждены прослушивать десятки певцов...
- Бывает труд и потяжелее, - смеется моя собеседница. - Очень много лет назад я оказалась в поезде с двумя женщинами и каким-то дядькой, у которого были просто страшные руки. Он был, мягко сказать, некрасивый, и я боялась - как это мы будем с ним ночевать в одном купе - прямо страсть Господня. Женщины меня узнали: ой, Елена Васильевна, расскажите, как живете... Я стала жаловаться: семью не вижу, с ребенком не общаюсь, все время в дороге, уезжаю-приезжаю, смена климата, часовых поясов, бесконечные репетиции - тяжело, очень тяжело... А дядька сидел-сидел, потом пауза какая-то у нас образовалась, и вдруг он как скажет: "А в каменоломнях поработать не хотите?" И все сразу стало на место! Это был первый серьезный урок, который я получила "по жизни".
- А второй?
- У меня были жутчайшие, адские мигрени (видно, последствия голодухи в блокадном Ленинграде). Однажды, когда меня уже прикрепили к кремлевскому лечебному управлению в Москве, я вызвала на дом врача сделать мне уколы (было повышенное давление). Приехала такая мощная тетка... А я лежу на диване и причитаю: "Господи, за что Ты мне дал такие страдания? Никогда я не делала людям зла..." Вдруг она руки в боки: "Ах ты, бесстыжая баба!" Я чуть не упала с дивана: "Что это вы так со мной разговариваете?" Она: "Да знаешь ли, что люди годами кричат в больницах от боли, а ты через два-три часа проорешься - и все пройдет! Всегда, когда что-то болит, говори: Господи, спасибо, что только это!". Это был мой второй жизненный урок. Между прочим, после визита той женщины у меня мигрени как-то стали проходить...
- Далеко не каждый человек может сказать о себе во всеуслышание так, как вы в своем стихотворении: "Я грешница великая..."
- Да это просто долг православного христианина - ясно осознавать, в чем виноват перед Господом. А Бог - всегда в нас, как любит повторять один очень хороший проповедник, отец Антоний из Лондона. Кстати, это человек совершенно потрясающей судьбы: жил в Париже, был процветающим хирургом и однажды услышал голос, призывавший уйти от мира. Год провел в лесах, потом вновь услышал голос: "Ты должен поступить в духовную академию". Теперь он ведает всей Русской православной церковью в Англии. Я влюбилась в его проповеди, они все у меня собраны.
- Вы исполняли духовную музыку на эстраде - а приходилось ли петь в храме?
- Нет, ни разу. Представляю, какое это счастье. Даже когда пела в концерте с хором Минина "Да исправится молитва моя" Чеснокова - и то мне казалось, что я стала немножко ближе к небесам...
- Как-то вы признались, что главный художник Большого театра, чрезвычайно интересный человек Вадим Рындин открыл вам Достоевского с его необыкновенными историями жизни человеческой души...
- Да, он приносил мне его книги в определенной последовательности - сначала "полегче", потом более глубокие по философскому содержанию. В результате я неоднократно прочла всего Достоевского и полюбила его.
- Наверное, не случайно одна из "коронных" ваших работ - роль Бабуленьки в опере Прокофьева "Игрок", написанной по одноименному роману Достоевского?
- Да, это одна из самых любимых моих ролей - очень яркая, сочная. Я обычно представляю себе в этом образе Достоевского великую актрису Фаину Раневскую. Бабуленьке не жалко миллионов, просаженных в казино, потому что она хоть азартный, но не алчный человек. Ведь на оставшиеся деньги она строит церкви...
- В своей книге известный режиссер Борис Покровский сказал: "Будь я монархом или президентом - запретил бы все, кроме оперы, на три дня. Через три дня нация проснулась бы освеженной, умной, мудрой, богатой, сытой и веселой". Конечно, это гиперболический образ, хотя мысль понятна: классическое искусство способно духовно поднять людей на добрые дела. Интересно, а вы что сделали бы на месте гипотетического монарха?
- А я сначала накормила бы всех старух и стариков. Отдала бы должное людям, которые верили в коммунистическую утопию, положили на ее алтарь всю свою честно прожитую жизнь - как мой отец, который не столько жил, сколько работал во имя будущего. И я любила отца за это...
- Как человеку добиться того, к чему он стремится?
- Только трудом и упорством. Что бы я ни задумала в жизни, обязательно добивалась, потому что если наметила цель, меня уже не сбить с пути. Такова и моя дочь, которая с детства мечтала петь, а я поначалу сопротивлялась - ведь это каторжный труд... А она стала-таки отличной певицей. Это в ней мамино: идти напролом, вопреки всему... Хоть она была, как все дети, и хулиганка, и безобразница. Зато с пяти лет знала весь репертуар студенток консерватории, которые приходили ко мне домой заниматься, - сидела под роялем и слушала все наши уроки. Читательница она тоже запойная, глаза себе этим испортила. Французскую классическую литературу знает, по-моему, чуть ли не наизусть.
- Вы в жизни многое перепробовали - музыка, поэзия, театр... Долго взвешиваете, прежде чем отдаться новому увлечению?
- Меня словно кто-то ведет по жизни. Я иду-иду-иду привычным путем, вдруг бах - в дом попадают книги, предположим, по восточной философии, и я неожиданно для самой себя начинаю увлекаться Востоком, писать стихи в восточном духе, ходить на выставки восточного искусства... Или потом вдруг бах - театр Виктюка. (Речь идет о драматическом спектакле по пьесе Р. Майнарди "Антонио фон Эльба", в котором Образцова прекрасно играет Амалию - стареющую оперную примадонну, влюбленную в молодого человека. - И. А.) А три года назад я увлеклась джазом. Пела зонги Курта Вайля, которые очень близки по духу к мелодике мюзикла. И через этот стиль я вдруг вошла в джаз, ощутила его не просто как развлекательную музыку, а как проявление негритянского религиозного сознания. Хороший джаз - это земное и божественное одновременно. Как, впрочем, всякая настоящая музыка.
- Что бы вы посоветовали молодым людям, посвящающим себя пению?
- Может, кому-то это покажется странным, но я бы посоветовала не сосредоточиваться на одном вокале. Нужно жить полнокровной жизнью, прочувствовать ее, впитать в себя ее радости, печали - любить, страдать, ненавидеть. Нельзя лежать на мягкой перине и ждать приглашения на оперный спектакль или камерный концерт... Когда на сцену выходит духовно бедный человечек, не знающий истории, литературы, живописи, мировой музыки, не знающий самой жизни, - ему нечего сказать людям. Даже пауза должна быть такой, чтобы публика не искала в кармане номерки в гардероб, а ждала, что ты дальше скажешь. В паузе мы продолжаем жить в образе, вести внутренний монолог... Певческий дар - свыше. Когда Господь дает голос, Он ждет от нас, чтобы мы еще многому научились. Иначе то, что поем, нельзя назвать музыкой - так, голые ноты...