.jpg)
Зальцбургский фестиваль, заинтересовавший полмира, не заинтересовал российских телеменеджеров. Почему - неизвестно
Все спрашиваю себя и своих знакомых, причастных к миру высокой музыки: почему Зальцбургский фестиваль, заинтересовавший полмира, не заинтересовал российских телеменеджеров? И нет нам ответа.
Почти столетие на этот смотр привлекаются со всего мира лучшие артистические силы. Регулярно принимали участие в нем и наши соотечественники — достаточно вспомнить сенсационную «Травиату» 2005 года с участием Анны Нетребко. Но чтобы сразу три знаменитых российских дирижера — Владимир Юровский, Теодор Курентзис и Марис Янсонс — ставили три крупных оперных спектакля, не говоря о большой ретроспективе «Время Шостаковича» и других событиях, — такого прежде не было.
Конечно, пробыть в Зальцбурге полные шесть недель, чтобы увидеть все девять оперных постановок, включая «Двое Фоскари» с великим Пласидо Доминго или «Лукрецию Борджиа» с Хуаном-Диего Флоресом и Ильдаром Абдразаковым — малореально. Как и посетить все выступления легендарных оркестров и дирижеров, все звездные камерные программы вроде сольных фортепианных вечеров Григория Соколова и Евгения Кисина или уникального вокально-фортепианного ансамбля Матиаса Герне и Даниила Трифонова...
Но и того, что увидено-услышано за пять августовских дней, хватило, чтобы получить панорамное впечатление. И увенчалась эта панорама триумфальным исполнением русской оперы.
Впрочем, когда ты в Зальцбурге, ощущение кульминации и триумфа возникает едва ли не каждый день. Ну вот, например, «Ариодант» Генделя.
Уже одно то, что в заглавной партии — Чечилия Бартоли, заставляет зрительское сердце биться чаще. Или «Аида» с участием Анны Нетребко — primadonna assoluta, как ее представила с экрана ведущая вечера. С экрана — поскольку спектакль, продирижированный легендарным маэстро Риккардо Мути, пришлось смотреть в трансляции на Домскую площадь города: билетов в зал на это исполнение даже у пресс-службы не было.
.jpg)
То, что ставить «Милосердие Тита» Моцарта в его родном Зальцбурге было доверено нашему дирижеру Теодору Курентзису, — закономерная честь. Кто еще из знаменитых маэстро так систематично, с такой заботой об исторической достоверности и притом живой современности звучания разрабатывает моцартовскую ниву? Но нынешняя работа даже на фоне предыдущих («Свадьба Фигаро», «Так поступают все женщины», «Дон Жуан») особенно значительна: это последняя партитура, созданная Моцартом в оперном жанре.
.jpg)
Она не только написана на высшем уровне композиторского мастерства, но и поднимает важнейшую проблему, которая волновала Моцарта, увлеченного популярными тогда масонскими идеями построения общества всеобщего благоденствия. Да, собственно, вопрос, каким должен быть правитель — жестким диктатором или заботливым отцом нации, актуален и поныне. Курентзис вместе с американским режиссером Питером Селларсом и международной командой исполнителей, костяк которой составляет знаменитая пермская оркестрово-хоровая труппа MusicAeterna, приходит к печальному выводу: в современном, зараженном агрессией и терроризмом мире такая гармония невозможна.
Когда после следующей оперной продукции на поклоны вышел ее автор немецкий композитор Ариберт Райман, я неожиданно подумал: как на самом деле много отзвуков классики в едва ли не шумовой партитуре его оперы «Лир»! Как удивительно похожа тема Корделии на тему беззащитной и все же непобедимой Аиды! Как громадное соло басовой флейты перекликается с трагическими сольными монологами деревянных духовых у Шостаковича! Только у классиков все это работает гораздо сильнее...
Мысль была связана не только с отзвучавшей накануне «Аидой», но и с предвкушаемым исполнением «Леди Макбет Мценского уезда». Вот оно для меня стало настоящей кульминацией смотра. Начиная со сценического решения выдающегося немецкого режиссера Андреаса Кригенбурга (знакомого российской публике, в частности, по великолепному «Процессу» Кафки на одном из Чеховских фестивалей). Никаких треухов и зипунов.
Комната Катерины напоминает современную квартиру-студию, кабинет ее мужа Зиновия Измайлова, тускло светящийся на противоположной стороне сцены, оснащен компьютером. Да, в любую эпоху, в любом национальном окружении могла случиться эта страшная история издевательства над личностью, приведшая к трагедии.
Великолепен состав главных действующих лиц — вальяжно-гротескный Борис Тимофеевич в трактовке замечательного баса и актера Дмитрия Ульянова (Московский академический музыкальный театр), анемичный Зиновий Борисович в интерпретации прекрасного тенора Максима Пастера (Большой театр), Поп Станислава Трофимова, Задрипанный мужичонка Андрея Попова (оба — Мариинский театр), Квартальный Алексея Шишляева (МАМТ). Не потерялся в этом окружении и американский тенор Брэндон Йованович в роли Сергея, хотя среди других исполнителей его делал слегка чужаком изрядный акцент.
Особая находка — Евгения Муравьева в роли Катерины. Вообще-то в тот вечер мы настроились на выступление прославленной шведки Нины Стемме. Но звезда заболела, и выручить спектакль взялась молодая солистка Мариинского театра. Сочувствуя Нине и желая ей скорейшего выздоровления, я ни секунды не пожалел о произошедшей замене. Вместо «валькирии» Стемме мы увидели как бы реинкарнацию Галины Вишневской — Евгения напомнила ее и внешней хрупкостью, за которой чувствовалась громадная сила, и актерским темпераментом со всеми его необходимыми гранями, от взрывной сексуальности до отчаянного желания найти хоть одну родственную душу.
.jpg)
Огромная удача то, что за постановку взялся Марис Янсонс — один из патриархов петербургской дирижерской школы, которой склад мышления петербуржца Шостаковича особенно близок. Его понимание партитуры великого земляка, помноженное на всемирно признанное мастерство Венского филармонического оркестра и хора Венской оперы, дало великолепный результат. С первого щемяще-тоскливого кларнетового напева до финального вселенского вскрика скорби и протеста музыка властно держала слух.
Среди восторженно ревущего после спектакля зала я заметил бурно аплодирующую Чечилию Бартоли. Не правда ли, символично?
... В итоговом отчете, разосланном прессе дирекцией фестиваля, приводятся данные о его публике. Это — помимо 260 тысяч посетителей (при ценах на билеты от 5 до 450 евро) — более 2 млн телезрителей в Австрии, Германии, Франции: Пять театральных и концертных вечеров записаны различными мировыми телекомпаниями, в том числе японской NHK. Однако в этом списке нет ни одного российского телеканала. Неужели праздник мирового искусства, в этом году в огромной степени превратившийся в праздник русского искусства, не достоин того, чтобы его увидели и наши, российские зрители?