С Татьяной Николаевной Монти, дочерью русских белоэмигрантов, мы договорились встретиться в
С Татьяной Николаевной Монти, дочерью русских белоэмигрантов, мы договорились встретиться в холле гостиницы "Сесиль" в центре Александрии. Оглядываю холл. В углу у окна сидит за столиком немолодая красивая блондинка.
- Мадам Монти?
- Да, как вы сразу меня узнали? Видно, есть что-то в нас, русских, особенное?..
Присаживаюсь за столик, заказываю кофе, и Татьяна Николаевна начинает рассказывать о себе и своей семье.
- Я из семьи военных. Папа, Николай Михайлович Сериков, родом из Киева, был одним из первых в России военных летчиков. Мама - урожденная Андриевская, ее отец был генералом. В Египет попала со своими родителями, было ей тогда 18 лет.
Весной 1920 года в Египет прибыли на пяти кораблях с юга России свыше четырех тысяч беженцев - солдаты и офицеры разгромленной армии Врангеля и некоторые члены их семей. Поселили их сначала в палаточном лагере в местечке Телль аль-Кебир, на полпути между Каиром и Исмаилией, посреди пустыни. Там родители Татьяны Николаевны и познакомились. Вскоре русских беженцев перевели в лагерь в Сиди-Бишр под Александрией. Там зажилось веселее. Обосновались уже в казармах, а не в палатках. Ветерок с моря смягчал жару. И, что важнее всего, - рядом большой город, "северная столица" Египта, где можно было найти работу. "Русский по натуре не коммерсант, поэтому все начинания в этом деле не были успешными, - писал в изданной в 1936 году в Александрии на французском языке книжечке "Русские на египетской земле" эмигрант Дмитрий Фламбуриани. - Кондитерская фабрика, русские рестораны, табачные киоски и бутербродные лавки на пляжах просуществовали лишь несколько месяцев". Куда успешнее шла работа по найму. Бывшие русские офицеры стали шоферами, официантами, кондукторами в трамваях, а женщины работали горничными и медсестрами. Беженцы постепенно перебирались из Сиди-Бишр в Александрию.
- Выбравшись из "русского лагеря", бабушка с дедушкой уехали во Францию, - рассказывает Татьяна Николаевна. - А мама осталась. Работала гувернанткой в арабской семье, папа устроился шофером к какому-то вельможе. Тогда в Александрии жили почти две тысячи русских эмигрантов. Русской школы не было, я закончила французский лицей. Точнее, школа была, но только летняя. Преподавали нам не только русский язык, но и географию, историю, литературу. К сожалению, после того как умерли родители, по-русски я говорю очень редко, в основном по-французски. Но так приятно говорить на родном языке, когда встречаю соотечественника...
- А ваш муж?
- Первый был грек, нынешний - итальянец. Гражданство я приняла итальянское. Детей нет. В нашем положении эмигрантов не было никакой уверенности в том, что дети вырастут счастливыми. А без этого рожать не имело смысла.
- А вы где жили в детстве?
-Родители с группой других русских сняли виллу с большим садом. Жили бедно, но дружно. Вместе справляться с трудностями было легче. Все обитатели виллы были культурными людьми. С ними охотно общались другие иностранцы и образованные египтяне. Ходили друг к другу в гости, играли в теннис или в бридж. Так продолжалось много лет, пока не появился президент Насер. В 1952 году он совершил революцию и прогнал короля Фарука. Русские эмигранты не на шутку перепугались. Они уже пострадали от одной революции, в России, и боялись, что от египетской хорошего ждать тоже нечего. Люди стали уезжать кто куда - в Канаду, Австралию, Америку.
- Сколько же сейчас русских в Александрии?
- Я осталась одна, если, конечно, не считать сотрудников российского консульства и культурного центра.
- У вас есть родственники в России?
- Была мамина сестра, ее тоже звали Татьяна. Сначала они переписывались, а в 1922 году тетя попросила маму больше не писать, потому что это могло ей навредить. И целых полвека мы не знали, где она и что с ней. А потом она нашла нас сама, через Международный Красный Крест. В то время тетя Таня жила в Одессе одна. Она прожила очень несчастливую жизнь. Похоронила четырех мужей, детей не было... Хотела приехать к нам в Александрию в гости, но ей не разрешили. Сказали - раз одинокая и никто не может поручиться за то, что она вернется, - нельзя. Я ходила к консулу, в посольство - ничего не вышло. Потом хотели поехать в Одессу мама с папой. Им разрешили, но при условии, что они вернутся в Союз насовсем. Они же хотели только съездить в гости. Мама так и не увиделась со своей сестрой...
- Татьяна Николаевна, а где похоронены в Александрии наши соотечественники?
- На греческом православном кладбище, в Шетби. Хотите съездить туда?
- Конечно!
В левом углу греческого кладбища сооружен склеп. Над ним - часовня. На трех белых мраморных досках выбито более ста имен. "На чужбине усопшим - вечная память", - гласит надпись на часовне.
- В склепе покоятся те, чьи семьи не могли похоронить их в отдельных могилах, - поясняет Татьяна Николаевна.
Мы идем дальше по кладбищу.
- А вот здесь лежат люди побогаче, - говорит она, показывая на надгробья с русскими именами. - Их около 20. Вот и папа с мамой...
Мы останавливаемся возле могилы супругов Сериковых. На пути к выходу снова минуем русскую часовню.
- Смотрите! - восклицает вдруг Татьяна Николаевна. - А ведь часовня покрашена! И могилы все расчищены. Кто тут наводил порядок? - спрашивает она по-арабски подошедшего хранителя кладбища.
- Да из российского консульства приезжали, - отвечает он.
- Из российского консульства? - удивляется Татьяна Николаевна, и голос ее теплеет. - Ну, слава Богу, вспомнили...
- Знаете, о чем я очень жалею? - спрашивает уже в машине мадам Монти, и сама же отвечает: - О том, что мои родители не дожили до сегодняшних дней. Вот бы они порадовались тому, что нас, русских эмигрантов, на родине вновь считают своими...