- Лариса Николаевна, вы, наверное, с детства мечтали стать писательницей?
- Я всегда сочиняла стихи, предпочитая прозе поэзию. Однако ребенком я хотела стать актрисой. До сих пор люблю ходить в театр. Моя семья дружила с Верой Марецкой, Ростиславом Пляттом и Юрием Завадским. Когда я оканчивала десятый класс, то решила поступать в ГИТИС. Плятт это решение одобрял. Завадский во мне сомневался. А Марецкая несколько часов беседовала со мной тет-а-тет, рассказывала о трудностях и разочарованиях актерской профессии. В конце она вынесла такой вердикт: "Ты не сможешь всю жизнь повторять чужие слова, Лобзик (так она меня называла). Для этого у тебя слишком самостоятельный характер". "А как же вы?" - с изумлением спросила я. "Думаешь, мне не хотелось переписать Гольдони или Островского?" - грустно заметила актриса. Через много лет, когда Марецкая тяжело болела, я навещала ее в больнице. Вера Петровна спросила: "Ты довольна, Лобзик, что я отговорила тебя идти в актрисы? То-то же. А теперь давай читай свои стихи".
- Статус вашей семьи позволял вам быть вхожими в Кремль?
- Отчасти. Это был очень недолгий период. После войны моего отца перевели из Нижнего Тагила в Москву, он возглавил Главное управление по производству танков. Но наша семья не чувствовала себя привилегированной и в кругу кремлевской элиты нам было не очень уютно. Лично я там себе компании не нашла. Но я многих знала, бывала в домах... Моя книга "Кремлевские жены" - не случайное сочинение.
- Как вы пришли к своей оригинальной методике отбора и переосмысления исторического материала?
- Я всегда интересовалась разного рода историческими книгами, по крупицам выуживая из них женские судьбы. Беда нашей науки в том, что историков мало интересовала женщина сама по себе: с ее чувствами, поступками, своеобразным видением мира. Для них она - лишь некий декоративный фон, оттеняющий подвиги и деяния мужчин. А если и рассказывали подробно о таких великих женщинах, как Екатерина Вторая, то предъявляли к ним те же претензии, что и к Ивану Грозному или Петру Первому. Это несправедливо. И я попыталась рассказать, что же случилось с женщиной за два прошедших века.
- А как складывались отношения с описанными вами "кремлевскими женами"?
- Вдова Брежнева - Виктория Петровна - приняла книгу благосклонно. Это была милая 90-летняя женщина с мягким приятным голосом и с голубыми, уже незрячими глазами. Ее всюду водили под руки. Очень домашняя, настоящая хозяйка. В книгу вошло три рецепта от нее. Она мне призналась: "Я всю свою жизнь отдала мужу и детям. Но мои дети - неудачники. Хотя я их очень люблю". Такой же замечательный человек и вдова Черненко - Анна Дмитриевна, которой сейчас 92 года.
Мирные отношения сложились и с дочерью Хрущева Радой Никитичной, а вот Сергей Никитович за что-то на меня в большой обиде. Очень интересно мы общались с детьми и последней женой Буденного, она мне даже показала Георгиевские кресты, полученные Семеном Михайловичем еще от Николая II. В сталинские времена знаменитый маршал предпочитал о них не рассказывать, но втайне все же продолжал гордиться своими царскими наградами. Второе издание "Кремлевских жен" заканчивается рассказом о моей давней подруге Галине Владимировне Семеновой - женщине большого ума, остроумия, смелости и красоты. Она вышла замуж не за мужчину кремлевского, а, образно говоря, за сам Кремль. Семенова возглавляла журнал "Крестьянка", а в 1991 году была избрана членом Политбюро и секретарем ЦК КПСС. Сейчас Галина Владимировна опять занимается журналистикой, работает в организации "Атлантида XXI век", подготовила серию книг о военных парадах советской эпохи. Также мы дружили с Татьяной Окуневской. Она писала свои мемуары "Татьянин день", а в мою книгу вошла как персонаж кремлевской жизни.
- Вы собираетесь делать продолжение "Кремлевских жен"?
- Для себя я эту тему закрыла. Многое из того, что не попало в первое издание, было восполнено во втором. Например, Степан Анастасович Микоян меня спросил: "Почему моя мама не попала в вашу книгу?" Я ему объяснила, что мне это не очень интересно, поскольку в ее судьбе не было драмы. "Это у моей матери не было драмы?" - возмутился Микоян и рассказал о двух своих братьях, которых Сталин сослал в Сибирь. Так появилась новая глава о семье Микоян. А когда я собирала материал о жене Юрия Андропова, то не смогла достучаться до этой семьи. Было лишь несколько не очень откровенных разговоров с их сыном. После этого я показала ему свой текст, куда вошли разного рода слухи, которые тогда гуляли в кремлевских кругах. Когда Игорь Юрьевич Андропов это прочитал, то снисходительно заметил: "Вы - мифотворец. Но как писатель имеете на это право". Я не обиделась, а все сплетни из главы о Татьяне Филипповне Андроповой выкинула, оставив только неопровержимые факты. От этого, может быть, скандальная сторона книги сильно пострадала, но возникли дополнительные штрихи, на мой взгляд, очень важные.
- А что в вашу книгу еще не попало?
- Было упущено несколько моментов, о которых сейчас жалею. Так, меня заинтриговал звонок одной пожилой женщины. Она вызвала меня на бульвар, где показала две подлинные фотографии: на одной из них она, молодая и красивая, со Сталиным, на другой - с Гитлером. Эта загадочная незнакомка призналась, что была личной связной Лаврентия Берии и пообещала в следующий раз показать такие документы, от которых "закружится голова". Но с тех пор прошло восемь лет, а та женщина на связь так и не вышла...
- Бывшая домработница Щелоковых выпустила книгу воспоминаний, где многое перепутала. Написала, что якобы жена Щелокова в лифте прострелила Андропову легкое, отомстив за самоубийство мужа. Хотя известно, что жена Щелокова покончила с собой раньше мужа, а сам Щелоков застрелился уже после смерти своей супруги и Андропова. Как вы относитесь к таким "сенсациям"?
- Я считаю, что сплетни и слухи помогают понять время и воображение людей, которые окружали вождей. Что, например, говорят о смерти Аллилуевой? Одни предполагают, что ее убил Буденный, стоявший за занавеской во время разговора Сталина с женой. Другие - что помощники Сталина, потому что она была его политическим противником. Третьи - будто Сталин ее застрелил из ревности. А существует скучная правда жизни: у этой женщины была тяжелая болезнь мозга. Она ездила лечиться в Дюссельдорф, где тогда жила семья ее брата. Тяжелые отношения со Сталиным, безусловно, сыграли свою роль. Этой гордой женщине было невыносимо, когда муж, например, на одной вечеринке бросил ей: "Эй, ты". Но страшней всего для Аллилуевой были чудовищные головные боли, способные довести до самоубийства... Реальные факты всегда менее интересны, чем сплетни.
Кстати, "Кремлевскими женами" много раз интересовались европейские и американские кинопродюсеры. Вышло несколько документальных фильмов. А недавно у меня купили права для телевизионной экранизации. Сценарий будет писать известный сценарист Леонид Порохня. От этой части работы я отказалась, поскольку не очень большая поклонница сериалов.
- А что вас подвигло продолжить толстовскую эпопею "Война и мир"?
- Об этом меня попросил мой ныне покойный муж. Журналист-международник, он был одним из основателей издательства "Вагриус", где две первые буквы в названии взяты из нашей фамилии. К Льву Николаевичу у меня свой счет - чисто женский. Он плохо понимал женщин. На мой взгляд, многие из его героинь получились ходульными. Роман "Пьер и Наташа" мы писали в соавторстве с очень хорошим прозаиком Александром Старостиным в течение четырех лет. Книга вышла в 1995 году под одним общим псевдонимом тиражом в 25 тысяч. Я скрывала свое авторство. Хотя, мне кажется, проект получался интересным. Жаль, что издательство отказалось финансировать дальнейший процесс. Мы предполагали написать еще несколько томов, где проследили бы жизнь семьи Безуховых-Ростовых. Может быть, мы еще вернемся к этому замыслу.
- А что больше всего любит Лариса Васильева за пределами, так сказать, письменного стола?
- Люблю зиму. Обожаю обливаться холодной водой и ходить босиком по снегу. Люблю своих друзей, которых, увы, с каждым годом становится все меньше. Всегда любила общаться со стариками и старухами, это самые интересные люди на свете. В Англии, где мы с мужем прожили пять лет, меня больше всего интересовал русский Лондон - эмигранты первой волны, у которых за плечами богатейшая жизнь. Также было много бесед с известными людьми западного искусства. Особенно запомнилась встреча с Агатой Кристи. Поначалу она не хотела нас принимать - была сердита на Советский Союз, который не платил ей авторские гонорары, а ведь детективы Агаты Кристи издавались у нас миллионными тиражами. К счастью, наш общий знакомый сумел объяснить писательнице, что чета Васильевых к ее деньгам не имеет никакого отношения, и она нас приняла у себя в особняке под Оксфордом. Очень милая женщина с потрясающим чувством юмора. Представляя нам своего мужа-археолога, она заметила: "Он любит древности, в том числе и меня", - так она намекала, что старше мужа на несколько лет. Открыла и свой писательский секрет. Перед тем, как засесть за роман, Агата Кристи просила свою секретаршу "подобрать" ей семь-восемь каких-нибудь персонажей. И вскоре появлялись карточки, на которых было написано, например: "Горничная", "Граф", "Девушка с почты", "Молодой ученый", "Садовник"... Раскладывая пасьянс из этих листочков, писательница постепенно "закручивала" сюжет. Такой рациональный подход показался мне любопытным, и я подумала: "Если буду писать детективы, то обязательно этим воспользуюсь". Но, к счастью, чаша сия меня благополучно миновала.
- Кто из близких обычно поздравляет вас с днем рождения?
- Одной из первых меня всегда поздравляет Галина Чикова, моя подруга и соратница. Потом идут поздравления от всей моей небольшой семьи: сына, невестки и их детей. Моя внучка учится в Архитектурном институте, внук - в девятом классе. Хорошие отношения у меня и с племянницей Таней Карповой, она работает научным сотрудником в Третьяковской галерее... А вообще у моего прадеда Лаврентия Вомвий-Полянского было 19 детей. Жаль, что я не знакома со всеми своими родными.