Александр Евдокимов не похож на тех хлипких, затравленных дезертиров, которых нередко
Александр Евдокимов не похож на тех хлипких, затравленных дезертиров, которых нередко показывают по телевидению. 20-летний парень выглядит крепким и общительным - особенно сейчас, когда отдохнул на "гражданке".
Брат его окончил артиллерийское училище, служил под Москвой. Наверное, глядя на его китель с погонами старшего лейтенанта, Александр и не стал увиливать от армии. Сам расписался за повестку, вовремя пришел на призывную комиссию. Поглядев на румяного и ладно скроенного парня, его определили в Военно-Морской флот. Евдокимов опять же ничего против не имел - даже обрадовался, поскольку слышал, будто в корабельных экипажах нет "сухопутной" дедовщины и служба крепится едва ли не братскими отношениями. Короче, ни о чем плохом он не думал, когда осенью 2000 года сперва ехал на поезде, а потом летел самолетом во Владивосток. Здесь новобранца ждал большой противолодочный корабль "Маршал Шапошников" - красавец с вертолетной площадкой, торпедными аппаратами, зенитно-ракетными комплексами и экипажем почти в 300 человек.
Увы, первые дни после присяги быстро показали призрачность представлений парня о флотской дружбе. В каждом из кубриков, рассчитанных на 12 человек, спирепствовали "деды". На Александра сразу стали "наезжать" - принеси, подай, постирай, почисти... Евдокомов знал, что стоит один раз уступить - и станешь козлом отпущения для всей команды. Поэтому отбиваться приходилось кулаками. Защищал он как мог и своего единственного земляка - щуплого Эдика из ярославского села Спас-Виталий, который уже был доведен до того, что четырежды пытался бежать. Большая часть экипажа была из Владивостока, откуда не видно разницы между Ярославлем и столицей, зато хорошо ощутима разница между сытой первопрестольной и голодным Приморьем. В итоге ребят прозвали "москвичами", стараясь сорвать на них тупую зависть к далекой "красивой жизни".
Телеграмма из Ростова о смерти тяжело болевшей матери окончательно выбила Сашу из колеи. На похороны его отпустили - однако обратно парень вернулся уже другим человеком. До этого был просто замкнутым, угрюмым, вечно ждущим очередной "подлянки" "дедов". А теперь плюс к этому начал впадать в депрессию. Состояние молодого человека заметил командир, который отправил его в медблок. После выписки "деды" взялись за матроса с новой силой - мол, пока мы тянули лямку, ты отдыхал и отъедался.
Вот тут, в августе 2001 года, Евдокимов и решил бежать. Тихо сошел на 33-й причал, у которого стоял корабль, сел в электричку и добрался до Уссурийска. Саша подался к вокзалу, где можно было окончательно затеряться. Несколько дней разгружал вагоны, а когда заработал немного денег, купил на барахолке гражданскую одежду.
Из Уссурийска на запад идут только поезда дальнего следования - удовольствие не из дешевых. Вот тут у дезертира и возникла идея. Местные совхозы охотно принимали у населения кедровый орех по 30 рублей за килограмм - и Саша решил заняться этим делом, чтобы накопить на билет, благо при сдаче продукции документов никто не спрашивает. Евдокимов подался в тайгу и нашел там охотничью заимку, где по традиции хозяева оставили "прожиточный минимум" - соль, спички и немного дров. Страшно было только поначалу, когда вспоминались фильмы про медведей-шатунов и злобных рысей, прыгающих с деревьев прямо на плечи путника...
Ежедневно Александр лазал на 15-метровые кедры, тряс ветви, собирал внизу шишки и шелушил из них орехи, а пропитание себе добывал, охотясь на рябчиков. Летом к рациону дезертира добавились грибы и ягоды. Вообще Евдокимов вспоминает тот семимесячный период обитания с ностальгией: питание тут было лучше, чем на флоте с его перловкой, сечкой и овощным супом. "Выживал я на корабле. А в тайге - жил", - с горькой иронией говорит Александр.
По весне матрос решил продолжить свой путь на другой конец России. Денег, вырученных за орехи, хватило только до Читы. Там с пятью такими же людьми без имени-фамилии он разгрузил пару вагонов - и тронулся дальше автостопом. Голосовал на автостоянках, у бензоколонок и постов ГАИ: говорит, дорожный разбой приобрел такой размах, что в других местах водители брать пассажиров просто боятся. Иногда часами приходилось ждать доброго человека, который подбросит до ближайшего села, а иногда случалось так, что дезертир покрывал за сутки не один десяток километров. Так он добрался от Читы до Улан-Удэ, а там, разгрузив для какого-то магазина фуру с водкой, двинулся дальше, в Иркутск. Если получалось, подряжался на какие-нибудь разовые работы вроде переноски тяжестей, а деньги отдавал за койку в дорожных гостиницах, которых теперь развелось немало. Но, бывало, спал и в заброшенных сараях, и в подвалах домов. Александр до сих пор удивляется, что во время своего путешествия ни разу не дрался: на "гражданке" даже хулиганы были куда добрее, чем флотские "деды".
Позади остались Красноярск, Новосибирск, Киров, Кострома, Ярославль. И вот ранним субботним утром 12 октября 2002 года он появился в родном поселке Ишня под Ростовом Великим. В семье его не ждали. Брат находился в "чеченской" командировке - а вот отец, работающий в подмосковном Пушкине, как раз приехал домой и, увидев сына, едва не лишился чувств.
Сдаваться в Ростовский райвоенкомат Александр пошел сам - заявил, что готов дослужить свой срок, но только на другом корабле. Затем матроса переправили в военную прокуратуру Ярославского гарнизона, откуда тотчас пошли письма на "Маршал Шапошников": надо было выяснить все обстоятельства, предшествующие побегу. Работники этого учреждения, кстати, относятся к Евдокимову куда мягче, чем к простым дезертирам, и называют его "наш Маугли". Зрелые мужчины понимают, как трудно было жить в тайге и добираться домой за тысячи километров.
Односельчане склоняются к мысли, что, поскольку Александр "сдался" добровольно, ему дадут лишь условный срок и действительно отправят обратно на флот.
КОММЕНТАРИЙ ВОЕННОГО ОБОЗРЕВАТЕЛЯ:
На первый взгляд официальная статистика преступности в Вооруженных силах РФ выглядит успокаивающе. По словам заместителя Генерального прокурора России - Главного военного прокурора Александра Савенкова в этом году количество правонарушений, "в которые входят и самовольный уход из воинских частей, и неуставные отношения, имеет тенденцию к сокращению". Так, количество самоволок сократилось примерно на 20 процентов, а правонарушений, связанных с неуставными отношениями, - на 10 процентов.
Однако не будем обманываться. Во-первых, так называемая дедовщина в той или иной форме есть почти всюду. Просто она не везде принимает особо зверские формы и потому не сразу выявляется командирами и военной прокуратурой. Свидетельством тому - массовые побеги военнослужащих с жалобами в комитеты солдатских матерей, ставшие в последнее время настоящим бедствием для нашей армии. А во-вторых, абсолютные цифры в отличие от лукавых процентов по-прежнему способны испугать кого угодно и свидетельствуют о том, что обстановка в российских казармах, несмотря на все усилия, далека от нормальной. Только за первое полугодие нынешнего года из своих воинских частей сбежали 2270 военнослужащих - почти дивизия.