Разговор с Анатолием Карповым накануне его 70-летия
Произносишь его имя – и сразу возникает перед глазами образ молодого человека с челкой, склонившегося над шахматной доской. А ведь ему в воскресенье, 23 мая, исполняется 70 лет. Но то ли внешний облик тому причиной (выглядит Карпов явно моложе своих лет), то ли не покидающее его азартное отношение к жизни (человек поистине разносторонних интересов и увлечений), но один из сильнейших мастеров в истории шахмат Анатолий Карпов в моем представлении по-прежнему остается юношей, сокрушившим титанов.
- Как-то на одном торжественном мероприятии с бальными танцами довелось видеть, как гроссмейстер Карпов танцует – красиво, уверенно, явно со знанием дела. Это у вас откуда, Анатолий Евгеньевич?
- Танцами еще с юности увлекается жена. Она знакома со Станиславом Поповым, известным танцором и хореографом, вот и мне приходится соответствовать – по торжественным случаям демонстрировать на публике, чему меня научили супруга и Станислав.
- Шахматы – занятие жесткое, порой жестокое. А вы в этом мире слывете человеком неконфликтным и дипломатичным. Кого-то из своих коллег и соперников можете назвать своими друзьями?
- По жизни у меня сложились дружеские отношения со многими известными гроссмейстерами. Начиная с Макса Эйве, знакомство с которым постепенно переросло в дружбу, несмотря на полувековую разницу в возрасте. Конфликты у меня были только с Виктором Корчным и Гарри Каспаровым. Но даже эти отношения потом переросли в нормальные. А если так, чтобы друг другу позвонить ни с того ни с сего… С Василь Василичем Смысловым, Паулем Кересом, сербом Светозаром Глигоричем, аргентинцем Мигелем Найдорфом. С датчанином Бентом Ларсеном, которого многие считали очень тяжелым человеком, у меня были самые лучшие отношения. С венгром Лайошем Портишем сохраняю связь, ему уже 84.
- Но ведь добродушие за доской мешает?
- По мне, важно всегда сохранять холодную голову. А чувства… Есть шахматисты, которые изначально очень агрессивны, должны ненавидеть соперника. Основателем и выразителем такого направления был Михаил Ботвинник. Продолжили Корчной и Каспаров. Гарри с годами стал мягче. Но если бы во время тех наших матчей за титул чемпиона мира ему дали автомат, он, пожалуй, меня бы расстрелял.
- Насколько правдивы разговоры и статьи про экстрасенсов, якобы работавших против вас в решающих матчах?
- В команде Корчного был такой. Но влияние Тофика Дадашева, работавшего на Каспарова, я ощущал сильнее. И сейчас могу указать место в Колонном зале, где Дадашев сидел на решающей партии второго матча. Когда Тофик поссорился с Гарри, он пришел ко мне и признался, что Гейдар Алиев ему велел приехать помогать Каспарову.
Помнится, когда по ходу матча начали нарушаться правила, прописанные оргкомитетом, я возмутился. А Марат Грамов, самый некомпетентный человек, который когда-либо у нас в стране руководил спортом, мне ответил так: «Анатолий Евгеньевич, что вы из себя корчите? Вы и Каспаров – советские люди. Что мы вам скажем, то вы и сделаете».
- А как насчет Гаты Камского и его отца-скандалиста, прозванного шахматистами Гадским папой? Вы ведь играли против него чемпионский матч.
- Сам Гата – правильный и серьезный человек. А с папой проблемы были, конечно. И не только у меня. Сейчас отношения Гаты с папой «перпендикулярные». А в те времена отец даже бил сына…
- При вас?
- Да, на турнире в Дортмунде. Гате тогда было лет 18-19. А во время нашего матча папа пытался давить на меня через мое окружение. Грязный человек, без принципов. Пытался даже рассорить меня с женой – какие-то глупости ей рассказывал.
- А с кем из известных людей из политики и культуры довелось играть в шахматы? Экспромтом, если вас уговорят?
- Нет, экспромтом я не люблю играть, вежливо отказываюсь. Из людей знаменитых, но нешахматных, на мой взгляд, сильнейшими за доской были Сергей Прокофьев и Давид Ойстрах. Играли они где-то на уровне кандидата в мастера спорта. Но чтобы политик или актер мог выиграть у действующего гроссмейстера – это нереально. Мне запомнились партии против Станислава Говорухина. Я ему давал фору по времени: у меня семь минут на партию, у него – час. И Станислав Сергеевич все равно попадал в цейтнот, проигрывал. Реагировал на свои поражения очень эмоционально, шахматы он любил безумно и был на редкость азартным. Большим любителем был и режиссер Милош Форман. Мы с ним не раз общались, но не играли.
- Когда вы готовились к матчу с Фишером, газеты писали, что вы много плавали в бассейне. А какие еще виды спорта любите?
- Лыжными гонками увлекался еще в детстве – в моем родном Златоусте они были очень популярны. Еще немножко гимнастикой, баскетболом. Когда играл чемпионские матчи, физподготовка была круглогодичной. Лет десять назад стал ходить в спортзал к олимпийскому чемпиону по боксу Вячеславу Яновскому – нас давно связывают дружеские отношения. На ринг, конечно, не выходил, но многое делал по методике боксеров. Кстати, Василий Васильевич Смыслов на пике своей карьеры тоже занимался у тренера сборной по боксу абсолютного чемпиона СССР Евгения Огуренкова. А в последние годы я никак не тренируюсь, лишь пользуюсь багажом прошлых лет.
И болельщиком я всегда был рьяным. Из футболистов мне посчастливилось общаться с самим Марадоной. А из наших с Олегом Блохиным, Альбертом Шестерневым, Львом Иванычем Яшиным – чудесный, добрейший был человек. И хоккеистов многих знал лично, не только наших, но и канадских, и даже чешских – с ними говорил по-английски, но некоторые и русский неплохо знали, хотя после 1968 года не любили это демонстрировать.
- Правда, что автор либретто мюзикла «Chess» Тим Райс (соавтор рок-оперы «Иисус Христос») не только частично списал образ главного героя с вас, но и консультировался с вами при написании?
- Тим Райс был на моем матче против Виктора Корчного в Мерано в 1981 году. Но во время турниров я не вхожу в контакты с посторонними, мы познакомились и подружились позже. Общались в Лондоне, когда я туда приезжал – Тим вел меня в театр на очередной мюзикл. Он написал текст «Chess» в 1985-м, и Бьорн Ульвеус и Бенни Андерсон из АББА потом сочинили музыку. Мюзикл с успехом шел на театральных подмостках всего мира. В последний раз, когда он приезжал в Москву на презентацию «Chess», встретились, поговорили.
- Говорят, вы среди гроссмейстеров – лучший бильярдист?
- Насчет лучшего – слегка преувеличено. Хорошо у нас играл Тигран Петросян, хотя он мне немножко уступал. Прекрасно получалось у Ефима Геллера. Он много времени проводил в одесских бильярдных, даже среди мастеров кия пользовался авторитетом. Мой бывший тренер Семен Фурман неплохо играл, правда, мне проигрывал. Довольно силен был Виктор Корчной.
- Пандемия как-то повлияла на вашу спортивную активность?
- Индивидуально тренироваться – и в шахматах, а в общефизической подготовке – я продолжал, как и раньше. Массовые мероприятия я не посещал. Но детские шахматные турниры я продолжал проводить. В Москве уже четыре года проводится турнир Карпова среди мальчиков и девочек до 14 лет. Он очень популярен. И мы прерывали его лишь в прошлом году с марта по сентябрь.
- Когда-то вы говорили, что ваше любимое блюдо – пельмени, которые ваша мама готовила по уральским рецептам. И что вы не можете долго обходиться без них. Вкусы ваши изменились?
- Привязанность к пельменям остается. Тем более, в любой стране можно найти китайские рестораны, где в меню это блюдо есть в самых разных вариациях. В любом городе, где я бывал подолгу, я такие точки знал и регулярно посещал.
- Анатолий Евгеньевич, как оцениваете влияние компьютера на шахматы?
- Как очень серьезное … и негативное. В подготовке очень помогает. Шахматы сильно помолодели, потому что доступ к любой информации облегчился. Но в целом из них уходит фантазия, игроки теряют самобытность, превращаются в компьютерных гуманоидов.
- Каким образом собираетесь отмечать юбилей?
- Будет сбор друзей в Фонде мира. А немного позже планирую провести Международный детский шахматный фестиваль: ожидается 100 детей до 12 лет из разных стран.
