В Сочи картина Александра Котта получила Гран-при Большого жюри, которое возглавлял Андрей Звягинцев, а также приз за лучшую операторскую работу и приз Гильдии киноведов и кинокритиков России «Слон». Не стану скрывать: на московский показ фильма шел с некоторой опаской — уж больно высоки были ожидания. Вышел с просмотра очарованный и оглушенный: увидел шедевр. То есть совершенное по форме и глубокое по эмоциональному воздействию произведение настоящего искусства.
Полуторачасовой фильм идет без слов, но его нельзя отнести к образчикам немого кино. Вместо людей на экране говорит степь. Шорохом сухих трав, шепотом дождевых струй, шипением испаряющейся воды на раскаленном камне, звоном колодезной цепи, чириканьем ласточек под потолком убогой хижины, блеянием овец, топотом лошадиных копыт, порывистым и свежим дыханием ветра...
Свеж, чист, прозрачен и язык этого своеобычного фильма, который берет свои истоки в традициях Александра Довженко и поэтической школы советского кино, не чураясь, впрочем, и других, не столь очевидных влияний. Каждый кадр «Испытания», будь то пейзаж, или бытовая сценка с подметанием кузова грузовика, или натюрморт с дымящимся стаканом чая, или портрет девушки, расчесывающей волосы на фоне закатного солнца, — своего рода законченное живописное полотно. Бери в рамку — и перед тобой эталонное творение природы, преображенное режиссером Александром Коттом и оператором Леваном Капанадзе в явление высокого искусства.
Действие фильма не выходит за пределы маленького пятачка необозримой казахской степи, где в одинокой облупившейся халупе живет отец-фронтовик с юной дочерью, но фильм говорит не о бытовом, а о бытийном. Красавице девушке (Елена Ан), словно сошедшей с восточных лаковых миниатюр, предстоит сделать первый в жизни выбор: между брутальным, крепко стоящим на земле соотечественником-чабаном (Карим Пакачаков), с которым они понимают друг друга без слов, и заезжим русским шофером, веселым и легким (Данила Рассомахин), который при виде ее разом забывает все известные ему слова...
На наших глазах разворачивается эта безмолвная драма любви, ревности, кровавого соперничества, драма первых потерь (у девушки умирает отец) и первых обретений юной, вступающей в мир души. И все это — в самый канун испытания водородной бомбы на расположенном неподалеку Семипалатинском полигоне. Ядовитый гриб, воссозданный режиссером во всей своей мрачной мощи и пугающей красоте, сметает с лица земли, выжигает адским пламенем этот теплый, обжитый островок жизни, в которую мы успели погрузиться и которую успели полюбить за полтора часа тягучего и прекрасного экранного времени.
Ни одного лишнего кадра, ни одной проходной сцены, ни одной ложной интонации — это и есть шедевр. Шедевр поэтического минималистского кино, к которому Александр Котт шел долгие годы. Дебютировав 15 лет назад хорошим фильмом «Ехали два шофера», поставив дюжину картин самого разного достоинства — от не очень удачной экранизации «Героя нашего времени» до замечательной картины «Брестская крепость», — Александр Котт мечтал снять большое кино без единого слова. И его мечта наконец сбылась, чему помог случай (подробнее об этом — в интервью режиссера).
18 сентября фильм «Испытание» выходит на экран. Уверен: он станет не тоскливым испытанием, а настоящим праздником для подлинных любителей штучного, рукодельного авторского кино.
Из первых рук
«Почти весь бюджет фильма ушел в ядерный взрыв»
Подобно тому, как фильм обходится без слов, так и последовавший сразу за финальными титрами разговор нашего обозревателя Леонида ПАВЛЮЧИКА с режиссером Александром КОТТОМ пошел без долгих преамбул и предисловий.
— Александр, говорят, у фильма непростая история появления на свет...
— Я пришел на этот фильм не с самого начала. Изначально был заявлен большой кинопроект, связанный с испытанием водородной бомбы на Семипалатинском полигоне в 1953 году. Снимать его должен был известный и очень хороший режиссер (по сведениям редакции, это Павел Чухрай. — «Труд»). В какой-то момент он и продюсер Игорь Толстунов поняли, что задуманный фильм требует больших денег, которых катастрофически не хватает. И проект свернули. Но продюсерской компании надо было отчитаться перед государством за выделенные и отчасти потраченные средства. В какой-то момент приг-ласили меня и предложили снять кино на эту тему, причем надо было уложиться в достаточно скромную смету. Я поставил несколько условий: снимаю новых артистов, ни одного отснятого кадра не использую, и вообще: мы делаем кино без слов.
— Что за прихоть такая?
— Не прихоть, а мечта. Напомню, что кино как вид искусства было рождено немым. В свое время я снял несколько короткометражных фильмов — «Великан», «Пугало», «Фотограф», «Рыба», — и все они были без слов. Но мне всегда хотелось снять без единого слова большой полнометражный фильм. Я как-то прожил целый месяц на песчаной косе под Николаевом, там стояли буквально три-четыре дома, людей было немного, и, помню, они практически не разговаривали между собой. Да и о чем говорить, когда и так все ясно: взошло солнце, привезли хлеб, зашло солнце, пора пить чай, день закончился, появилась луна, завтра будет новый день: У меня тогда возникло ощущение, что человечество в принципе может прекрасно обходиться без слов. Я периодически приносил идеи немых фильмов продюсерам, в том числе и Толстунову, но никому это не было нужно. Я и сам хорошо понимал бесперспективность этих замыслов, снимая вполне успешные в коммерческом плане фильмы. А тут звезды сошлись... Толстунов сказал: «Делай, что считаешь нужным». Я написал буквально пять страничек сценария — больше и не требовалось, поскольку не надо было прописывать диалоги, и вскоре мы уехали снимать кино.
— Куда?
— По сюжету действие фильма происходит в Казахстане, но снимали мы летом прошлого года в Крыму, в 40 километрах от Феодосии. Так оказалось значительно дешевле, чем везти съемочную группу в Алма-Ату и дальше. А степь везде степь, она не имеет национальности.
— Как и где вы нашли девушку такой невыразимой красоты?
— Девушку искали долго, в том числе и в Казахстане. Тут, помимо прочего, такая сложность: в 12 лет девушка обычно еще маленькая, она еще девочка, а в 14 — уже порой тетя. А нам нужно было ухватить переходный нежный возраст, обаяние неиспорченного цивилизацией юного восточного лица. Нашли, как ни странно, в Москве. Лена учится в обычной школе. Отличница. Строгая, правильная девочка. Мама у нее русская, отец — кореец. Девушка, к слову, не сразу согласилась на съемки, пришлось ее долго уговаривать. Но ее участие, безусловно, украсило фильм. Что касается ребят, которые по сюжету соперничают из-за нее, то это молодые актеры из ГИТИСа. Мы искали, если можно так сказать, говорящие лица. Смотришь в глаза одного, другого — и вам про них все понятно без слов.
— Отказавшись от слов, вы тем не менее не стали отказываться от музыки...
— Вы будете удивлены, но поначалу и музыка не планировалась. Но потом стало жалко будущих зрителей. В итоге музыку написал известный композитор Алексей Айги, но мы ее, если можно так сказать, вплетали в ткань фильма шепотом: музыка вырастает из ветра и опять переходит в ветер:
— Эмоциональный удар невероятной силы, смысловая сердцевина фильма — сцены со взрывом водородной бомбы. Это документальные кадры?
— Спасибо, я передам ваши слова компьютерщикам... Мы пытались сделать эти кадры так, чтобы не возникло ощущения «снято как в Голливуде», какого-то пластмассового привкуса. С другой стороны, эти кадры должны грозно заворожить зрителя. У нас абсолютно камерное, минималистское кино: степь, колодец, небольшой дом посреди степи, несколько актеров в кадре. Так что практически весь бюджет фильма, процентов на 75, ушел в этот взрыв.
— Приступая к этому необычному для нашего кино фильму, вы держали в голове какие-то кинематографические образцы?
— Во ВГИК меня привели культовые в свое время фильмы Йоса Стеллинга «Иллюзионист», «Стрелочник». Кино такого рода возбуждало и до сих пор возбуждает творческую фантазию. Так что какие-то отголоски стиля голландского мастера, наверное, в моем «Испытании» есть. Но не только. Какие-то сцены мне подсказал финал фильма Мэла Гибсона «Апокалипто», какие-то эпизоды родились от одной строчки про самолет без крыльев в сценарии Геннадия Шпаликова: В общем, «Испытание» — это не выдуманное, не высосанное из пальца кино, оно соткано из моих личных эмоций, переживаний, жизненного и творческого багажа.
— В своем фильме вы, помимо всего прочего, замечательно передали колорит, воздух 50-х годов, который в силу своего 40-летнего возраста не можете и не должны помнить...
— Я современных фильмов, если вы заметили, вообще не снимаю. Вряд ли этим можно гордиться, но современность я не чувствую, она для меня трудноуловима. Зато я хорошо представляю, что такое 30-е, 50-е, 70-е, 90-е годы — у меня сразу готовые образы в голове появляются. Так что я режиссер ушедших эпох. Можете так про меня и написать.
— Так и напишу.
