Вера Мухина: ее крестьянки и рабочие, а также кружки и стаканы

В Третьяковской галерее на Крымском Валу открывается выставка к 125-летию Веры Мухиной. Все творчество ее несправедливо сводят к «Рабочему и колхознице» — работе монументальной и действительно лучшей. Но Мухина — великий скульптор, а не автор одного шедевра. И устроители выставки предъявили на сей счет множество убедительных доказательств: проекты ее невоплощенных работ, рисунки, чертежи, статуэтки и миниатюрные фарфоровые и бронзовые копии скульптур. В них виден не столько мощный монументалист, сколько тонкий художник, работавший над линией, пластикой, формой. А такой Веру Мухину мало кто знает.

«Всех покорила мухинская баба / Могутностью одной и без усилия» — эти строки оперного певца Леонида Собинова посвящены одной из первых больших работ Веры Мухиной — «Крестьянке» (1927). Плотно сбитая, утяжеленная, будто вырубленная топором, вросшая полными ногами в землю, — сама Мухина называла ее русской богиней плодородия. И женскую красоту она увидела такой. Возможно, потому что сама была грубоватой и упрямой: Вера унаследовала характер отца, латышского купца, умершего, когда дочке было 14 лет. Мать умерла на 13 лет раньше. А в 22 года Верочка каталась на санях и налетела на дерево. «Я провела рукой по лбу и лицу. Рука не нащупала носа. Нос был оторван...» — Мухина называла это событие катастрофой. Раны зажили, Вера не стала писаной красавицей, но выросла самобытной и сильной, с гордостью в глазах (эти черты прекрасно переданы в известном портрете Михаила Нестерова).

Позже, уже после войны, «Крестьянку» в свою коллекцию взял Ватиканский музей. На выставке в Третьяковке покажут второй бронзовый отлив этой скульптуры. А дружба с Собиновым длилась до смерти певца. В 1941-м Мухина сделала надгробие для его могилы на Новодевичьем кладбище — хрупкий умирающий лебедь. Эта работу она очень любила, ведь такая хрупкость была ей совсем не свойственна. В ее даже ранних произведениях чувствуется тяга к монументальности и лаконизму. Это привлекало ее и в скульпторе Эмиле Антуане Бурделе, помощнике великого Родена, у которого Мухина училась в Париже.

Ярче всего эти качества проявились в главной мухинской работе — скульптуре «Рабочий и колхозница» (1937). Но, кстати, художнице удавалось сочетать их и в бытовых предметах. Взять хотя бы граненый стакан, который был изобретен Мухиной. Такой запросто не разобьешь — нужно постараться. Ее увлечение стеклом в 1940-е годы нашло еще одно отражение в советском общепите — в культовой пол-литровой пивной кружке...

Во время Великой Отечественной в эвакуации на Урале Мухина работала над серией военных портретов (ее скульптуры полковников Бария Юсупова и Ивана Хижняка были отмечены Сталинской премией). Продолжала работу и над начатым еще до войны правительственным заказом — памятником Максиму Горькому. Писателю она была обязана и творческой, и личной судьбой. В 1930 году ее мужа, доктора Алексея Замкова, отправили в ссылку в Воронеж. Поводом стало изобретение гормонального препарата «Гравидана» (делали его, кстати, из мочи беременных женщин). Сначала чудо-препарат имел успех, пациентами доктора стали Молотов, Калинин, Горький. Но кому-то после «Гравидана» стало хуже, и в «Известиях» появилась разгромная статья о докторе-шарлатане... Замков уже укладывал вещи, собралась за ним и Вера Мухина. Обоих спасло личное вмешательство Горького, который знал Мухину: она сделала надгробие для могилы его сына Максима.

Памятник Горькому в Нижнем Новгороде открыли лишь в 1952 году. Тогда же появился и еще один памятник писателю, сделанный Мухиной по проекту Ивана Шадра, — перед Белорусским вокзалом в Москве (сейчас скульптуру отправили на хранение в связи с реконструкцией площади). За скульптуру Горького Мухина получила свою пятую (!) Сталинскую премию. Но, несмотря на такой почет, она часто сетовала, что ей не дают работать. Мухина избегала заказов на официозные портреты, отстаивала свои замыслы от госзаказчиков, а зачастую не могла реализовать то, к чему лежала душа. Среди незавершенных проектов значатся скульптура «Иван-царевич ловит Жар-птицу», предназначавшаяся для фонтана на Чистых прудах. Сохранился лишь эскиз из воска: обнаженный юноша, застывший в импульсивном порыве, в руке — перо, из которого должны были политься подсвеченные струи. А в Русском музее хранится гипсовый эскиз памятника балерине Галине Улановой. Жаль, что это осталось лишь в эскизах.

Долго билась Мухина и над камерным памятником Петру Ильичу Чайковскому, что стоит возле Московской консерватории. Заказ она получила еще в 1945 году. Но ее предложения то отвергались, то откладывались. В результате памятник Чайковскому открыли лишь в 1954-м — уже после смерти самой Мухиной, которая ушла из жизни в 64 года, полная замыслов и новых идей.