Группе, вторгшейся в шоу-бизнес с задорным хитом «Коламбия Пикчерз не представляет», уже пять лет. О том, насколько изменилась команда за это время и каким будет ее новый альбом, рассказала «Труду» бессменная солистка коллектива.

— Насколько знаю, у вас в феврале сдвоенное событие — концерт в «Арена Moscow» и выход второго номерного альбома.

— Мы все очень надеемся, что пластинка выйдет как раз к концерту, и сильно трудимся для этого. Пишем в студии Сергея Большакова на Таганке — это наши любимые коллеги, которые писали и Земфиру, и «Би-2».

— У команды как бы два лица: есть лирические песни с достаточно тонкими стихами вроде «Аль Пачино», а есть специально одноклеточные — типа «Танцуй, Рублевка».

— «Рублевка» тоже не так проста, как кажется. Здесь же не похвала гламуру, который сейчас так бурно развивается в России, а стеб по поводу него. Но стеб не злой, а достаточно добродушный. Тут главное — не перегнуть палку, не удариться в желчь и не пересерьезнить. Поэтому мы постоянно смешиваем шуточные тексты и более глубокие — лирические, философские.

— Не обижайтесь, но странно слышать от солистки группы «Банд’Эрос» слово «философские».

— Поверьте, новый альбом действительно более серьезен. Например, последняя песня «Не под этим солнцем» — без всяких текстовых приколов и завихрений. Просто размышления о том, что мы оставим после себя на земле. Но, конечно, есть там и веселые, зажигательные тексты, ироничная интонация. От темы юмора мы не отходим.

— Вы читаете критику о себе? Например, то, как нелицеприятно отзывался о вас журнал Rolling Stone, отнесший текст «Наоми я бы Кэмпбелл» к словесным дикостям.

— Каждый имеет право на мнение. Я тоже могу посидеть на концерте класси- ческой музыки и поморщиться: вот что-то скрипочка там сыграла немножко фальшиво… Пока еще в нашей стране такое не возбраняется. (Смеется.)

— А вы и на классические концерты ходите?

— В последнее время не удается. Раньше бывала, люблю орган, Баха. Мои родители — музыканты: отец — баянист и дирижер оркестра народных инструментов, хотя сейчас уже этим не занимается, мама — теоретик, преподаватель сольфеджио и других специальных предметов. Так что я с малолетства воспитана на классической музыке. Потом в моей жизни появились джаз, соул, фанк, госпел, рэп… Это же все вокруг одной точки вертится — музыка афроамериканцев. Мне очень нравятся их ритмы и то, как они эти ритмы укладывают в тексты.

— На обложке первой пластинки команда представлена в каких-то оборванных шкурах, а сейчас на официальных фото выглядит респектабельно, в гламурной модельной одежде.

— Нет, мы не отошли от молодежного стиля, вполне можем надеть джинсы и по жизни, и на больших концертах. И предпоследняя песня альбома «Мне до весны» совсем не гламурная, не причесанная. Просто мы меняемся: в одной песне хотим быть аккуратно причесанными, а в другой — эмоционально взрывными.

— Эстрадный вокал сильно отличается от классического, которому вас обучали в Гнесинском училище?

— Не только в Гнесинском — у меня была отличная учительница еще раньше, в Улан-Удэ, замечательном сибирском городе, славящемся своими голосами и вокальной школой. Техника дыхания та же самая, но подача звука другая: не вверх, в купол, как говорят вокалисты, а вперед.

— Для себя на досуге не поете иногда Чайковского или Глинку?

— Сейчас нет. Но возникло же у Ларисы Долиной желание на новом уровне вернуться к классике, в ее случае — джазовой. Так что Чайковский, возможно, у меня еще впереди.