Известный режиссер, обладатель двух «Золотых львов» Венецианского кинофестиваля и отечественной премии «Золотой орел», снимает фильм «Под электрическими облаками» по собственному сценарию. О том, как идет работа над совместной российско-украинско-польско-германской картиной, ее автор рассказал «Труду».
— На презентации своего детища на фестивале в Киеве «Молодость» вы сказали, что в нем будет много импрессионизма. Может быть, есть конкретный живописец — Ренуар, Сезанн, Моне, — творчество которого вдохновило вас?
— Мне кажется, что нельзя снять художественную картину, скажем так, под Пикассо или под Ван Гога. Если говорить о кинематографической картинке в стиле импрессионизма, то в моем представлении это прежде всего чувственное ощущение ткани. То есть картина должна быть максимально эмоциональной, сконцентрированной, пропущенной через твое чувственное восприятие города, пространства, времени.
— Ваш фильм «Под электрическими облаками» состоит из новелл, одна из которых — о богатом наследстве. Вы лично ощущаете себя богатым наследником?
— Родители, слава богу, живы, желаю им только здоровья. Ощущаю с ними органическую связь, которой очень дорожу. Так что о наследстве даже мыслей нет. Нет и особых денег, к ним отношусь спокойно. Пытаюсь быть самим собой и воздерживаться от
— Вам самому знакомо это чувство, когда
— Конечно. До женитьбы с Леной. Жизнь человека во многом состоит из преодоления собственного одиночества, которое всегда и для каждого — плохо. Я знаю много богатых, но при этом одиноких людей, и счастливыми они не выглядят.
— Признайтесь, рассчитываете, что картина «Под электрическими облаками попадет в конкурс
— Если попадет, то хорошо. Но говорить пока об этом рано. Лучше расскажу вам забавный случай, связанный с моим пребыванием на Каннском фестивале. Мы приехали туда с деловой целью, и, как полагается, нам должны были выдать смокинги, в которых предстояло явиться на просмотр одного фильма. И вот нас привезли к человеку, который выдавал смокинги. Пока он одевал артистов, его комплиментам не было предела. Но стоило этому господину подойти ко мне, как его лицо мгновенно скисло. В результате рубашка у меня оказалась как у Пьеро, бабочка — как у кота Леопольда, штаны держались