Один день на «скорой»

Главная Жизнь 00:41 05 Августа 2010 3943

Один день на «скорой». Репортаж «Труда»

Наш корреспондент увидел своими глазами, как работают врачи «скорой» в аномальную жару

Напечатать

На улице жара и горький, дымный от пожаров воздух. Температура на подстанции — почти как на улице, кондиционеров нет. Их нет ни на самых новеньких, недавно отстроенных подстанциях, ни в машинах «скорой». А у дежурных бригад один вызов сразу же следует за другим.

Фельдшер Аня: «в жару чаще всего ездим по ангинам и бронхитам»

Изящная красавица Аня проработала на «скорой» уже год, она фельдшер и учится в мединституте. Ей всего 24. Рассказывает, что вызовов «скорой» сейчас столько же, сколько бывает зимой, что для лета почти невероятно.

— Мы дежурим сутки, а потом трое суток перерыв. Но почти все предпочитают работать на полторы ставки и брать сутки через двое. Во время дежурства можно дважды по полчаса поспать или поесть, в машину с собой ничего не возьмешь, кроме бутылки воды, — не положено. Да и врачебные костюмы — сплошная синтетика, парит в них немилосерд-но.

По действующим санитарным нормам при 30-градусной температуре воздуха на рабочем месте восьмичасовой день может быть сокращен до пятичасового, при температуре 31 градус — до трехчасового, а при 32,5 градуса — до одного часа. А как сократить круглосуточную работу «скорой», да еще в обстановке, «приближенной к боевой»?

— Каких вызовов сейчас больше?

— В основном пенсионеры, дети, много тяжелых ангин, бронхитов. В жару все это расцветает: бактерии, вирусы.

Аня говорит, что люди редко работают на «скорой» долго просто потому, что очень тяжело. Хотя вот на их подстанции есть бабушка, которой, как случайно выяснилось, уже за 80. И для нее «скорая» — как болезнь, от которой не выздоравливают. Сколько же проработает на ней Аня? Что-то подсказывает мне, что, наверное, долго.

Врач Надежда Васильевна: «Всех оборачиваем в криопростыню»

Врач Надежда Васильевна худощава и подтянута. Она как бы вскользь замечает, что работает на «скорой» уже 48 лет.

— Да-да, мне уже 70, просто мне их никто не дает. Тяжело сейчас, конечно, по несколько раз в день прыгаем под холодный душ, если удается между выездами. У нас, слава богу, хоть душ на подстанции есть.

По ее словам, сейчас выездов «скорой» вдвое больше, чем бывает обычным, не катастрофическим, не аномальным летом.

— Какие вызовы по жаре?

— Если из экзотических, то время от времени тепловые удары с кем-нибудь случаются.

И Надежда Васильевна рассказывает про недавний вызов прямо из автомобильной пробки.

— Водитель громадной фуры-рефрижератора почувствовал себя плохо, но успел, прежде чем потерять сознание, попросить соседей вытащить его из машины. Вызвали «скорую». Классический тепловой удар: высокая температура (39), головокружение, тошнота, потеря сознания. Мы его, как приехали, обернули в крио-простыню (есть у нас теперь такие — для быстрого охлаждения организма, и крио-пакеты есть), поставили сразу капельницу и повезли в больницу — в этих случаях опасны осложнения, связанные с ухудшением кровоснабжения мозга.

Надежда Васильевна улыбается:

— Знаете, на юге принято носить тюрбаны — это прежде всего для того, чтобы голова не перегревалась, потому что они замечательно сохраняют прохладу. Спасает все, что хорошо изолирует, например меховая ушанка.

Сразу же вспоминается баня, где парятся в войлочных шапочках или, на крайний случай, заворачивают голову полотенцем.

— Ну, а так, — говорит она, — будни, обычные будни...

Обычные, но не совсем. В последнюю смену Надежда Васильевна целых четыре раза выезжала на мерцательную аритмию. Увеличилось количество пожилых больных — тех, которым за 60, с приступами нарушения сердечного ритма. Причина все в той же уникальной жаре, когда люди теряют с потом не только воду, но и растворенные в ней и крайне необходимые для нормальной работы сердца вещества, прежде всего ионы калия.

Восполнять их можно, принимая, например, панангин, хлористый калий или питаясь курагой, изюмом и черносливом. Приступы аритмии, даже у хронических больных, наступают неожиданно и по несколько раз в неделю, сами больные часто не справляются, хотя все лекарства у них вроде бы есть. Едет к ним, как правило, врачебная бригада «скорой», а если попадается фельдшерская, то она обязана сразу же вызвать врача.

На очевидный вопрос, не хотела бы она перейти на более спокойную работу, Надежда Васильевна только машет рукой:

— Нет, что вы, в администрацию не хотела никогда. Мне давно предлагали, так что если бы хотела, заведовала бы этой подстанцией еще 30 лет назад. Но я не могу сидеть, я практик, должна двигаться. Пока есть силы, буду работать. Если, конечно, на пенсию не выгонят — зарплата на «скорой» в течение последних двух-трех лет очень хорошая. Поэтому к нам в Москву едут врачи со «скорой» из Московской, Рязанской, Калужской и даже Воронежской областей. Сел такой врач на поезд вечером, а утром уже в Москве — и на работу.

Доктор Лева, элита «Скорой»

Кардиологи-реаниматологи — элита «скорой помощи». Лева — яркий брюнет с огромными проницательными глазами.

— В нашем деле главное — интуиция, — говорит он и вспоминает историю. — Приезжает на прошлой неделе наша бригада по вызову — вроде ничего особенного, что-то болит у мужчины, но не очень. Кардиограмма ничего особенного не показывает, и везти его в больницу вроде бы незачем. А у меня чувство — что-то здесь не так, и я тихо говорю родственникам, чтобы они собирали вещи, и как можно быстрее. Идем за носилками, возвращаемся — а у больного за это время началась фибрилляция желудочка, и уже клиническая смерть. Ну, мы его откачали, повезли в больницу. Спасли в результате, но до сих пор не пойму, как я почувствовал, что его как можно скорее надо в больницу везти.

Лева рассказывает, как далеко вперед ушла кардиология по сравнению с тем, что было лет десять назад, когда началась его работа врачом «скорой».

— Представляете, сейчас можно на начальной стадии инфаркта сделать больному тромболиз — ввести вещество, которое разжижает сгустки крови, и развитие инфаркта останавливается.

На «скорой» есть вещество для тромболиза немецкого производства, одна доза стоит около тысячи долларов. И оно весьма эффективно. Есть и новейший метод лечения инфаркта — механическое расширение сосудов, которое применяют наряду с тромболизом. Если бы только больные сами не мешали себя спасать...

И Лева вспоминает еще один выезд две недели тому назад — на инфаркт. Больному уже сделали тромболиз, боль у него, естественно, прошла.

— Он лежит, и ничего ему больше не надо, — рассказывает Лева, — а на самом деле необходимо срочно везти в больницу. Потому что мало тромб растворить, надо еще и сердце запустить дефибриллятором, чтобы оно заработало. А пациент — ни в какую. Я ему и так, и эдак объясняю, что в больницу надо ехать обязательно, иначе он помрет, но против воли больного госпитализация невозможна. Таков закон. Ну, мы уехали и повторно приехали через час. А у него уже неизвестно сколько времени клиническая смерть продолжается. И откачать-то мы его откачали, отвезли наконец в больницу, но мозг был, увы, уже поврежден. Наверное, я должен был там лечь и лежать рядом с ним, и если что случится... — грустно заканчивает он.

— А вот смешная история, как у меня прямо в руках задымился (от жары!) дефибриллятор. Работаю с пациентом, родственники стоят вокруг, дым идет. А я пытаюсь сделать вид, что так и надо, а краем глаза вижу, что плохо это у меня получается. Смотрят на меня уже как-то странно: не переживают уже, а явно с подозрением смотрят.

По мнению кардиолога, сердечных вызовов на «скорой» не стало больше, скорее выросла статистика смертельных случаев среди пожилых больных.

Реаниматолог Артем, Врач, который может все

Все тяжелые случаи со «скорой» стекаются в реанимационные отделения городских больниц. А там уж как повезет. Больничного врача-реаниматолога Артема Лугового, скромного и скорее молчаливого человека, знают и ценят на «скорой». «Врач, который может все» — так про него говорят.

— За счет чего так выросла статистика смертей?

— Основная проблема в том, что во время жары люди перестают пить. Я имею в виду больных, переживших инсульты, или тех, кто не может сам себя обслуживать. Жара вызывает слабость, депрессию, и когда они прекращают есть и пить, их организм обезвоживается, причем достаточно быстро. А ведь больному совсем немного нужно, чтобы произошла декомпенсация хронических заболеваний, которая, в свою очередь, провоцирует усиление апатии и вялости. Замкнутый круг, который все же обрывается трагически.

По словам Лугового, такие больные сами не просят пить и часто отказываются от воды и пищи. Обезвоживание усугубляется, и при малейшем воспалении легких они начинают температурить. Обостряются хронические заболевания, и на этом фоне могут происходить инфаркты и инсульты. Но основная причина летальных исходов — не инфаркты с инсультами, а элементарное обострение хроники, вызванное обезвоживанием.

— Родственники — они сначала на это все смотрят недельку-другую, вместо того чтобы поить стариков водой, даже насильно. И только когда становится совсем уже очевидно, что все плохо, они вызывают «скорую». «Вы его поили?» — спрашивают врачи. «А он все время отказывался», — слышат в ответ.

Иными словами, основной причиной происходящего Луговой считает неадекватность тех, кто ухаживает за хроническими больными.

— Что делать в жару?

— Прежде всего пить как можно больше, — советует Артем Луговой. — И это относится ко всем, не только к хроникам. И не просто воду, а минеральную, с электролитами, которые мы в большом количестве теряем в жару вместе с потом.

— А кстати, у вас-то в отделении есть кондиционер?

— Нет, — усмехается Артем. — Но скоро будет, этот вопрос решается, — доктор Луговой смотрит в будущее с оптимизмом.

Напечатать

Жизнь 00:03 / 11 Октября 2024 10400

Охота на ведьм

У россиян бешеный спрос на услуги колдунов, тарологов и нумерологов

Ирина Хмара, спецкор «Труда»

Труд

Фото: © Voller Ernst / Hermann Fuss, globallookpress.com

В Госдуме предложили карать по закону любителей навести порчу или приворожить любимого. Депутатов вдруг озаботило, что народ к колдунам, тарологам и нумерологам валом валит, спрос на их услуги бешеный —...